Для Картазаева это было сродни фокусу. Если уж он не знал правильного ответа, то никакие ухищрения не могли ему помочь. Как, например, сейчас. Он совершенно не представлял своих действий, если действительно столкнется с гулами. И самое главное, поймет ли он, что это именно они. Успеет ли понять, вот в чем вопрос.

— Нет, это не они, — заявил Манатов. — Судя по дыму, мы имеем дело с обычным воспламенением, температура которого не превышает двухсот пятидесяти градусов. Неназываемые при такой температуре простудятся. Своих врагов они подвергают жарке при температуре, по крайней мере, в тысячу градусов.

Мошонкин посмотрел на него неодобрительно. Он опять считал, что профессор неоправданно пугает малышку. И в этот момент погас свет. Это произошло безо всякого перехода. Словно погасили прожектор. Картазаев некоторое время гадал, не засада ли это. И все это время его спутники суетились. Мошонкин даже лег и пополз по-пластунски.

— Куда? — проворчал Картазаев. — Надо искать ночлег.

— Мы можем их упустить, — возразил десантник.

— Они ночью тоже не пойдут. Они же не совы. А с утра все и двинемся.

Оказалось, что фонарь Манатова годен и для обычного освещения. Правда, освещение было дикое. Фонарь окрашивал все вокруг в синий цвет. Люди выглядели как отряд упырей, уходящих цепочкой в ночь на свой жуткий промысел.

Не сговариваясь, они свернули в ближайший подъезд. Хотели зайти в квартиру на первом этаже, но были остановлены Мошонкиным:

— Они могут в окно залезть.

— Кто? — не понял Манатов, но десантник уже поднялся этажом выше и вскрыл дверь.

За ней оказалась квартира холостяка с запятнанными обоями и старой мебелью. Хозяин, старый и толстый мужчина, видно испытывающий трудности с пищеварением из-за неустроенного одинокого быта, сидел в туалете с выпученными глазами.

— Хорошо, здесь запахов нет. Гляди, сколько навалил, — неодобрительно заметил Мошонкин.

Не сговариваясь, все приняли душ. Мошонкин уже хозяйничал на кухне. На плите скворчала яичница с помидорами, и пускал пары древний чайник.

— Если бы мне требовался денщик, я бы взял тебя непременно, — заметил Картазаев с набитым ртом, он тысячу лет не ел настоящей еды.

— Возьмите, товарищ полковник, не пожалеете! — загорелся идеей Мошонкин, воспринявший слова всерьез. — Я вам полезный буду.

Манатов сказал:

— Не надейся, Василий, товарищ полковник всегда работает в одиночку.

— А откуда вы про то знаете?

— Владимир Петрович типичный одиночка.

— Это что оскорбление?

— Ни в коем случае. Я сам такой. Иногда хочется кому-то рассказать про синяк, неловко посаженный на ногу, а некому. Все от тебя ждут лишь разрубания гордиева узла очередной проблемы.

— Как некому? А я? — тихо спросила Дина.

— Да, конечно, теперь у меня есть ты, — торопливо и как-то стыдливо произнес Манатов.

Все почувствовали неловкость, словно присутствовали на постыдном фарсе. Дина скрылась в комнате. Ужин был скомкан. По настоянию десантника комнату оставили за девушкой. Все равно там имелась только одна кровать. Манатов лег в коридоре. Мошонкин на полу в кухне, а Картазаев остался сидеть на стуле у окна.