Господи, опять не легче! Конечно же я по привычке ливанула на себя духов, когда собиралась.

– Жорик, я сейчас в каюту сбегаю, телефон возьму. Хочу прямо с полюса маме позвонить.

– Не ходи, Даш. У нас услуга такая – во время банкета, как только капитан раздаст всем свидетельства о покорении полюса, прямо на льдину вынесут спутниковый телефон, и каждый желающий может связаться с родиной. Чего свои деньги тратить? Да и связи тут нет.

– Ага, – кивнула я, уже пятясь, – тогда тем более, у меня там фотоаппарат, хоть один кадр сделаю.

Уже в собственной каюте, меняя пропахшую Dior футболку и переодевая свитер, я вдруг призадумалась над словами дока. Летающие зайцы-людоеды? В Арктике? При такой фантастической плотности счастья? У меня что, начался прогрессирующий маразм? Поверила! Духи смываю! Белье меняю! Ну, не дура ли? Впрочем, обратно переодеваться я не стала. И так сойдет. Ну, Жора, ну врун несчастный, держись! Ты у меня сам полетишь над Арктикой, как заяц!

* * *

Когда я вновь оказалась снаружи, полярный банкет был в полном разгаре! Звон бокалов, перемежаясь со смехом, отражался от серебряного зеркала льда стократным эхом и висел в воздухе радостным хрустальным многозвучьем. В воздухе висело голубое сияние, словно бы привычное солнце поменяло цвет и колбасило по льдам и снегам яркими синими прожекторами.

Туристы развлекались, кто во что горазд. Группа «в полосатых купальниках» – белозубые американцы, накинувшие на плечи национальные флаги супердержавы (догадались ведь взять с собой, надо же!), восторженно крутили перед собственными носами стреляющие искорками палочки бенгальских огней.

Монакские бабушки, я их сразу узнала, кружились в осторожном вальсе с монакскими же дедушками, попутно степенно обсуждая, что и здесь, на полюсе, в процентном отношении к национальному составу туристов они, монегаски, снова дали всем фору, потому как если сравнить, сколько их, а сколько, французов, то, как ни крути, выйдет, что они снова впереди. Как и во всех прочих местах. Снова прозвучало имя князя Альбера, но в связи с чем, я не разобрала – пары вместе с интересным разговором уплыли за ближний торос.

Немцы пуляли в воздух из крошечных ракетниц, перекрывая залпы слаженными воплями «Es lebe Deutschland!» и громко чокаясь после каждого выстрела. Французы, взявшись за плечи и высоко вскидывая ноги, кружились вокруг одного из столов, на котором в одно из громадных зеленых яблок был воткнут пластиковый флажок Четвертой республики.

Наши – группу заговорщиков я узнала исключительно по мерзкой роже перепластованного бинтами Рыкова – кушали водочку, заедая икоркой и рыбкой. В этой же компании находился капитан, что-то громко и весело рассказывающий. Бокова, однако, среди российской диаспоры не наблюдалось. И хорошо, чем позже увидимся, тем лучше для всех.

Чурилина, кстати, тоже нигде не было. Да и поди найди близнеца среди сотни подобных! Без униформы-то только мы с Антошей, все остальные – полярники до мозга костей: красный верх, черный низ. Плюс непременные солнечные очки. А головы большинства еще и капюшонами укрыты. То есть даже по цвету волос не вычленить искомое. Доктор, кстати, тоже неизвестно где запропал. Ну и ладно!

Я сошла с ворсистого коврика прямо на лед, чуть разогнавшись, проехалась по отполированной вечностью дорожке, притормозила, зацепившись за острый небольшой торосик, и зарулила за стоящую торчком надменную льдину. Плоская и гладкая, как громадный оплавленный осколок прозрачно-голубого стекла, она чудесным образом отгородила меня от народа, втянув в себя и звуки, и голоса.