|
Другого чемодана у нее не было. Накануне она могла в его отсутствие вынести чемодан из дома и где-нибудь спрятать, пока он, к примеру, пил кофе у Ле Бука. Пришел почтальон; некоторое время Иона читал почту, потом бегло просмотрел марки, выписанные из Каира. Когда пробило десять, он, как обычно, отправился к Ле Буку. - Как Джина? Ничего? - Ничего. - Я думал, не заболела ли она. Сегодня утром я ее не видел. Почему он ответил: "Она уехала в Бурж", а не придумал какую-нибудь отговорку? Мильк злился на себя за эту оплошность. Джина могла вернуться через полчаса, через час; как он будет тогда выглядеть? Девчонка, торговавшая цветами неподалеку от его лавки, вихрем влетела поменять книжку: она это делала каждое утро, прочитывая по роману в день. - Эта интересная? Мильк кивнул. Она всегда выбирала книжки одного сорта, пестрые обложки которых сами говорили о содержании. - Джины нет? - Сейчас нет. - Как она поживает? - Хорошо. И тут в голову Ионы вдруг пришла мысль, заставившая его покраснеть, - он стыдился подозревать людей, думать о них плохо. Когда юная цветочница ушла, он тут же поднялся в комнату и открыл зеркальный шкаф: в глубине, под висевшей одеждой, он хранил стальную шкатулку, купленную в магазине Вируле. Шкатулка была на месте; Ионе пришлось сделать над собой усилие, чтобы пойти дальше - достать из кармана ключ и всунуть в замочную скважину. Войди в этот миг Джина, он, наверное, упал бы в обморок от стыда. Но Джина не шла и, судя по всему, не собиралась появиться скоро: прозрачные конверты, где он хранил самые свои редкие марки, в том числе голубой пятицентовый Тринидад 1849 г, с изображением парохода "Леди Мак-Лауд", исчезли. 2. Женитьба Ионы Он еще стоял перед шкафом, и капельки пота блестели у него на губе, когда в лавке, а потом в каморке послышались шаги. Летом наружная дверь закрывалась редко: дом стоял в глубине, и воздуха в нем не хватало. Иона не двигался, выжидая, когда подаст голос тот, кто вошел в лавку. Однако шаги послышались уже около кухни; там посетитель помедлил, потом вернулся к лестнице. Походка была тяжелая, мужская, немного шаркающая; замерев, Иона гадал, поднимется ли неизвестный наверх, но тут снизу донесся хриплый голос его тестя: - Где ты, Джина? Почему Мильк испугался, будто его поймали с поличным? Не закрывая стальной шкатулки, он захлопнул дверцы шкафа и заколебался: спуститься или сделать вид, что его нет дома? Заскрипели ступеньки. Голос повторил: - Джина! - Иду, - только теперь невнятно произнес Иона. Покидая комнату, он взглянул в зеркало и увидел, что покраснел. В этот час Палестри не был еще пьян. Впрочем, он даже к вечеру никогда не шатался. По утрам глаза у него были красные, заспанные, вид подавленный, но стаканчик-другой виноградной водки, предпочтительно итальянской - граппы, прибавлял уверенности его походке. Он пил не только граппу, которую Ле Бук заказывал специально для него, но и все, чем его угощали или что он находил в других барах, встречавшихся по пути. Спустившись, Иона увидел, что зрачки тестя уже поблескивают, а лицо оживленно. - Где Джина? - просил тот, бросив взгляд в сторону кухни, где ожидал ее увидеть. Его тоже удивило, что зять спускается со второго этажа, тогда как внизу никого нет; казалось, он ждет объяснений. |
