Повернулся. Пошёл к парковке, засунув руки в карманы короткого пальто и опустив голову. А она зажала ладонью рот. Чтобы не закричать. Не окликнуть. Вцепилась зубами в мякоть подушечек, чтобы было больно там, в руке. Уходит. Ушёл. Сел в машину. Уехал.

А ты думала – что? Он будет каждый раз тебя от твоих тараканов спасать? Нянчиться с тобой будет? Сопли вытирать, жизни учить? И так раз за разом, пока тебе не надоест быть идоткой? Нет. Один раз он тебе руку протянул. А дальше каждый сам за себя. Он так умеет. А то, что ты не умеешь – твои проблемы.

Она запрокинула лицо к безмолвной свидетельнице завершённого разговора – Кассиопее. Поморгала, сгоняя некстати выступившие слезы. И нервы сдали тоже некстати. Кажется, это из Рождественского, ценимого мамой наравне с Евтушенко.

Дура. Идиотка. Тупая курица. Это же надо было так вывернуть его слова. Подумать только – он ей такой совет дал! А своя голова для чего – причёску носить?! Макс саданул по рулю, и от взревевшего клаксона шарахнулся автомобиль справа.

Макс не мог собрать связно ни одной мысли. Такого состояния отупляющего бешенства он в жизни не испытывал. Каким-то чудом хватило ума понять, что полностью отдаться этому чувству за рулём опасно. И он заставлял себя сосредоточиться на управлении машиной. Старательно переключал передачи. Сейчас как никогда радовался, что у него механика. Себе под нос читал показания приборной панели.

Так, едем семьдесят, не нарушаем. Обороты – четыре, надо повышать. Пробег уже под десять, наверное, пора менять масло. Когда он менял масло? Надо посмотреть в сервисной книге. Что ему там залили в последний раз, оригинальную синтетику, кажется? Да какое, на хрен, масло?!

Вот так ты решила, да? Не повзрослела? Всё еще восемнадцать? Ты ведёшь себя, как тупая малолетка, Кира, ты в курсе?! Да и хрен с тобой! Твоя жизнь. Иди. Ложись под Козикова.

И тут он просто увидел. Так ярко, словно в лобовом стекле включили кино. Кира – тонкие пальцы и запястья, растрёпанные волосы, татуировка на плече. Чёрные-чёрные глаза. И этот… рядом с ней. На ней?! Да провались оно всё!

Золотисто-бежевый «вольво», подрезав машину в правом ряду, с лёгким дрифтом вошёл в разворот напротив Малой Морской. Вслед донёсся возмущённый вопль автомобильного гудка.

В обратную сторону поток был меньше. «Вольво» золотистой стрелой летел сквозь Невский, резко перестраиваясь из ряда в ряд. Молодой мужчина за рулём выполнял все действия автоматически, думая только о том, чтобы успеть. Если они уехали из ресторана – где он будет их искать?!

Придумал тоже: доверить Кире Артуровне такое ответственное дело – взрослеть! Не получается у нее пока. Не справляется самостоятельно. Придётся и дальше вести за ручку. Сегодня, завтра, столько, сколько надо. Не бросать же ее одну с не до конца вставшей на место крышей.

То, что он всё сделал правильно – Макс понял, когда подъехал к входу в ресторан. Потому что Кира стояла на том же самом месте. Снова курила. Сейчас он был рад тому, что она курит. Значит, всё правильно. Значит, всё так, как и должно быть. Перегнулся, резко открыл пассажирскую дверцу.

– Садись.

Вышло негромко. Она стояла метрах в трёх от него. В руке дымилась сигарета. Стояла и смотрела. Словно не видела его. Или – не верила. Ему.

– А ну, живо в машину! – проревел Макс.

Наверное, его было слышно даже внутри ресторана. Плевать. Главное, Кира его услышала.

Его крик словно сбросил с нее оцепенение. Полетел трассирующим снарядом окурок. Она сорвалась с места, как спринтер после выстрела стартового пистолета. Зацепилась каблуком за поребрик. Снова не вписалась макушкой. В машину она не села – влетела кубарем.