Случай подвернулся. Вергинский вскоре выехал в длительную, месяцев на шесть, заграничную командировку. На следующий же день Ергазы сгреб заготовленные бумажки и явился к заму Вергинского. Свое рвение он объяснил так:

— Хлопочу о персональной пенсии Кунтуару Кудайбергенову. Дело нелегкое, конечно. Хотя он и талантлив и известен в науке, но всю жизнь проходил в рядовых работниках. Одним словом, не знаю, как быть. Прямо извелся весь. Ведь никому не секрет — это же мой лучший приятель. И вот, к сожалению, ему шестьдесят… Он долго работал в нашем институте, изредка руководил экспедициями, написал несколько книг. Конечно, я знаю, законы и понимаю, что формально мы не имеем права просить персональную… Может, лучше, если бы документы подписал сам академик, но я не успел все подготовить до его отъезда. Поэтому пришел с этой просьбой к вам. Пожалуйста, не откажите…

Заместитель задумался.

— А может быть, все-таки лучше, если подпишет сам Вергинский, — сказал он. — Не будем спешить, подождем его приезда.

— Ваш авторитет не меньше, — постарался исправить положение Ергазы. — Да и Кунтуара знают. Кому-кому, а ему-то, скорее всего, разрешат персональную.

Заместитель произнес в раздумье:

— Смотри-ка, шестьдесят человеку, а такой бодрый! Не рановато ли он просит пенсию?

— Что вы, что вы! Конечно, не рано. Археология — такая наука, где люди изнашиваются быстро. Лето человек жарится на солнце, зиму мерзнет на морозе… Да и рыть землю — не за столом писать. У Кунтуара моложавая внешность. На самом же деле у бедняги нет здорового места…

— Неужели?! Тогда будем пока просить пенсию, а работать ему или не работать, пусть решает сам, — закончил заместитель.

Это было давно. Теперь, благодаря неустанным хлопотам Ергазы, пришло наконец и удостоверение персонального пенсионера. Услышав тогда от заместителя слова «работать ему или не работать, пусть решает сам», Ергазы испугался, что его затея может провалиться. И для большей безопасности не стал вести с Кунтуаром никаких переговоров. «Лучше, — решил он, — собрать совет и при всех выдать ему удостоверение пенсионера. Не может быть, чтобы Кунтуар сказал: «Не возьму… и на пенсию не пойду». Устыдится собравшихся!» — Так думал, так хотел Ергазы. — Да и сделать все на людях — меньше подозрения в моей личной заинтересованности и причастности. Все честь по чести». Он специально заказал для «персонального пенсионера» золотистую папку, заготовил подарки… Но… в душе Ергазы трусил, терзался в сомнениях: «Может, все-таки поторопился? Свое-то дело еще не довел до конца…»

Для таких раздумий была причина. Полмесяца назад объявлены выборы в Академии. По археологии — вакантное место члена-корреспондента. Однажды Ергазы уже баллотировался, но не прошел. Нынче у него вроде бы нет соперников. Правда… Пеилжан, ставший год назад доктором наук. Если любимый ученик тоже выставит на выборах свою кандидатуру, то получится, что на одну вакансию — их двое. Голоса разделятся, и Ергазы снова может не пройти. Пеилжан должен был бы постесняться соперничать с ним, своим благодетелем. Ведь Ергазы так много сделал для него при защите кандидатской диссертации и особенно — докторской!

Вместе с тем сам благодетель отлично знал характер и повадки вновь испеченного доктора наук. «И зачем это я поторопился вытаскивать его в доктора! Надо было повременить хотя бы до выборов…» — сокрушался он сейчас. Считая, что настала его очередь выходить в академики, Ергазы решил поговорить с Пеилжаном.