Кунтуар поступит по-другому. Он просто пригласит старых друзей к себе домой на чашку чая. Долго просидят они — с вечера до поздней ночи. Вспомнят молодость, споют любимые песни, которые пели когда-то.

Шестьдесят!.. Кунтуар взгрустнул. Чего только не случалось за эти годы, чего только он не пережил! Были и радости, было и горе. Самое досадное, что, избрав археологию, он надеялся достичь многого… Археология казалась ему живой и понятной. Ах, неискушенная молодость!

И все-таки он подвел черту своим исследованиям, опубликовал о них не одну книгу. И вчера отнес все в ученый совет, оформив кандидатской диссертацией.

Сожалеет же больше всего о том, что Кайрактинская экспедиция, на которую были затрачены его лучшие годы, пока не принесла желанных результатов. И опять горькие размышления все о том же: «Не может быть… Не может быть, чтобы на территории Казахстана в эпоху бронзы и раньше никто не проживал. Допустим, что это так. Допустим, что на землях нынешних казахов со времен их возникновения родоначальниками первой культуры были саки и кемирии. Но откуда взялись они, откуда к ним пришла их высокая культура? Ведь это кочевники. Могли ли они, занятые постоянными переездами с места на место, создать памятники бронзы и железа в «зверином стиле»? Нет у него ответа на этот вопрос.

Правда, кое-какие находки проливают свет на прошлое земли казахов. Так, на берегу Ишима была найдена кость хазарского мамонта. В прошлом году уже здесь, в Кайрактинской экспедиции, обнаружены два зуба слона. По этим находкам можно предположить, что в древние времена и берега Ишима, и берега Жаксарта были покрыты лесами. Большего пока сказать невозможно.

В свой приезд — на похороны Акгуль — он снова посетил экспедицию. И снова не обнаружил ничего утешительного. Только на глубине двух метров (период антропогена) попались кости дикого быка. Кунтуар распорядился, чтобы их выслали в музей природоведения Института зоологии Академии наук.

Если и в этом году ничего не будет найдено, Кайрактинскую экспедицию придется действительно закрывать.

Вот в таких раздумьях сидел сейчас ученый в своем просторном кабинете. В дверь кто-то постучался.

— Заходите, — пригласил Кунтуар.

Вошел Михайлов. В последнее время он был начальником землеройных работ экспедиции. В руках Василия — два огромных, видавших виды рюкзака, которые он, как малышей, бережно внес в комнату.

— Приветствую вас, Кунтуар Кудайбергенович, — сказал Михайлов, опуская осторожно свою ношу посреди комнаты, — вот, пожалуйста.

Что это? Вместо ответа Василий начал деловито развязывать рюкзаки.

— На второй день после вашего отъезда, — заговорил он, — мы наткнулись на захоронение, обложенное камнем… Стали копать. Отрыли стены. Смотрим — один угол выше других. Прямо как торжественная встреча с волшебным царством! Нашли вот что. — Он не торопясь вытащил и аккуратно расставил кружки, литые из неизвестного металла. Кунтуар вскочил со стула, поспешно подошел к находкам:

— Вы что же? Как могли… сами! Почему мне-то не сообщили?!

— Да сначала так и решили — сообщить, но потом передумали. Зачем беспокоить человека раньше времени, — И Василий принялся вытаскивать остальные найденные при раскопках предметы — четырехугольные плитки, изрисованные вдоль и поперек. — Это или письмена, — продолжал он, — или игра вроде нашего домино. Не знаю, но их, в общем-то, очень много.

Кунтуар поставил кружку, которую держал в руках, бросился к плиткам. Опустившись на колени, брал одну, вторую, третью… То ставил их в ряд, то менял местами, соединял в затейливые узоры, приводил в какой-то неизвестный Василию порядок.