Моисей надел свой видавший виды черный халат, засучил рукава и принялся за работу. Руки его заиграли, гипс стал податливым.

— Здорово! — зачарованно говорил Арман.

— Что здорово? — не совсем понял его Моисей.

— Здорово вы работаете!

— Э-э, дорогой! Если бы у меня не было мастерства, разве меня держали бы на работе?

В последующие дни Арман все больше убеждался, что Моисей действительно мастер золотые руки, а кроме того — шутник и человек широкой натуры. Он говорил своему ученику:

— Искусство подвластно только талантливым людям. Но таланту научиться нельзя, с ним надо родиться.

— А искусству?

— Да как ни крути, а коли нет божьей искры в душе, то ни художника, ни скульптора из такого человека не получится.

Однажды Моисей работал особенно вдохновенно, а когда закончил, отвернулся на стуле и так сидел, словно враз состарившись и потеряв интерес ко всему окружающему. Потом, очнувшись от забытья, взглянул на Армана:

— И сколько же ты даешь мне лет?

Арман, все еще находясь под впечатлением виденного, постарался ответить искренне:

— Думаю, только сорок.

Заведующий мастерской и Моисей переглянулись.

— Угадал! — сквозь смех сказал Моисей. И потом серьезно добавил: — Мне, старина, двадцать восемь недавно исполнилось.

— Шутите? Неужели всего на год старше меня?

— Выгляжу я старым, сам знаю. Это оттого, что умный очень.

— Тоже мне умник, — вмешался заведующий. — Сознайся, что зеленый змий, с которым не можешь расстаться, тебя загубил. Если бы меньше пил, прожил бы сто лет!

— Кто это сказал, что питие старит человека? По-моему, даже медицина такого заключения не сделала.

Скульптор посмотрел на Моисея с огорчением:

— Не знаю, но тебе, кажется, пора к медицине обратиться.

— Значит, если брошу пить, буду бессмертным?

— Почему бессмертным? Никто не вечен. Но ведь и умереть-то человеку надо по-человечески.

— Мертвому безразлично…

«Это правда, — подумал Арман. — Раз умер, то не все ли равно как? Все не безразлично, пока человек живой. Пить запоем — не годится, ну а если иногда для настроения?»

В этот же день скульптор отозвал Армана в сторону и сказал:

— Я еду в Москву. За меня останется Моисей. Постарайся за это время перенять у него отливку модели в гипсе. Моисей в своем деле большой мастер.

Почувствовав свободу, Моисей уже через неделю запил сам, потянув за собой и ученика. Случилось так.

В день зарплаты Арман самостоятельно отлил из гипса свою первую модель. Моисей критически осмотрел работу и сказал, покровительственно похлопывая своего подопечного по спине:

— Да у тебя, оказывается, талант! Чтобы твоя модель не развалилась, надо ее обмыть!

Арман обрадовался предложению.

— С удовольствием! — охотно ответил он.

С этого и началось…

Теперь они часто встречались за бутылкой. Почти всегда — в доме Моисея. Здесь же гость нередко и ночевал.

В один из таких дней, когда ноги не в силах были донести Армана до дому, он забрел в парк, чтобы прикорнуть на скамейке. И тут увидел прогуливающихся по аллее Даниеля и… свою жену. Он почувствовал злобную ревность. Это ли не причина «заглушить горе водкой»?!

…Разум взял верх над сердцем Жаннат. Она снова подавила в себе разгоревшееся было чувство к Даниелю. «Так надо, так надо, — убеждала женщина себя. — Арман — отец моим детям!»

Встретившись с Даниелем, как могла, объяснила ему все.