Когда стало понятно, что исчезновение мальчиков превратилось в массовое явление, делом заинтересовалась Москва. В Одинцово были направлены Евгений Бакин и еще несколько человек из специальной группы, которая вела расследование по делу Чикатило.

В стране все в очередной раз начиналось с чистого листа. С тех пор как разрешили кооперативную торговлю и народ ринулся торговать всем, что можно продать, стали появляться и те, кто хотел заработать на этом. Бывшие профессиональные спортсмены и демобилизованные военнослужащие объединялись в сплоченные группы, чтобы собирать деньги на всеобщее благо во имя их пользы. Кто-то искал защиты у них, но чаще по старой памяти люди обращались в милицию – в конце концов, государственная структура. Многие отделения милиции в те годы начали постепенно превращаться в своеобразные охранные агентства. Все старались построить бизнес на базе вверенных им ресурсов. Таких отделений по стране было немало, но в Одинцове все обстояло иначе. Тут торговать оказалось некому и нечем, следовательно, и за защитой бизнеса никто не обращался. Местные жители старались не замечать происходящих катаклизмов, а лучше всего это получается, когда делаешь то, что умеешь.

Сексуальные действия преступника можно расценивать как некросадизм (садизм по отношению к трупам), избирательно направленный на подростков. Дело перекликается с убийствами в Ростовской области. Общее: жестокость, нанесение колото-резаных ран, большая и наиболее травмирующая часть повреждений наносится в аномальном или посмертном состоянии жертвы. Во всех случаях повреждены или иссечены половые органы.

Не в меру энергичного Бакина в Одинцове восприняли в штыки – особенно хмурый следователь, который вел несколько дел по исчезновению мальчиков. Он упорно игнорировал указания столичного ставленника, активно использовавшего все доступные методы расследования, в том числе и нетрадиционные. Экстрасенса, который бродит по лесу в поисках трупа или колдует над останками, пытаясь считать ауру, тогда можно было встретить где угодно. Тот факт, что эти специалисты ни разу не помогли следствию, ни тогда, ни впоследствии не мешал обращаться к ним за консультацией.

Начальство постоянно требовало от Бакина результата, причем незамедлительного, а лучше всего, если бы убийцей оказался все тот же Чикатило. Даже после того, как было найдено тело мальчика, убитого 20 августа, начальство не сдавалось.

– Может, старые эпизоды на его совести?

Он же любил гастролировать? – спрашивали следователи.

– Уже было «Дело дураков», может, хватит? – злился Бакин.

Замучить и убить человека безо всякой для себя выгоды может только сумасшедший. Такая негласная установка существовала всегда, а поскольку в девяноста девяти процентах случаев убийца оказывался знаком с жертвой, то в совершении преступления часто норовили обвинить первого попавшегося дурачка. В деле Головкина пострадал тихий эксгибиционист Голышев, а в случае Чикатило таких несчастных оказалось несколько человек. Попадались и те, кто начинал давать признательные показания. То, что они не соответствуют действительности, выяснялось, только когда появлялся новый труп, а подследственный убеждал, что убил и этого, только особым, телепатическим способом.

– Это не Чикатило. Тот жаждал власти, а этот получает удовольствие от чужих страданий. Чистый садист, травмированный в возрасте лет двенадцати-пятнадцати, стопроцентный гомосексуалист, в отличие от Чикатило, – заявил судебный психиатр из Института Сербского, к которому обратилась за помощью московская группа по расследованию дела.

Когда я изучал дело и имеющуюся информацию по совершенным преступлениям в Одинцовском районе в отношении подростков, у меня возникла версия, что последние убийства совершены тем же лицом. Кроме того, становилось ясно, что в жизни преступника произошли серьезные изменения.