– Сейчас, сейчас, – негромко подгонял он себя.

Повернув руль, направил машину на толстую сосну, одиноко растущую на обочине шоссе, словно кем-то нарочно посаженную для такого случая.

«Ну вот, случай и представился», – усмехнулся маньяк и, прищурив глаз, нацелил машину так, чтобы она ударилась о сосну левой стороной.

Присев на корточки возле открытой левой двери, он рукой до отказа выжал педаль сцепления, включил первую скорость и поставил ногу пьянчужки на педаль газа.

Все казалось вполне правдоподобным. Ехал человек и вдруг врезался в сосну. А почему бы и нет?

Рев мотора новенькой «семерки» походил на рев быка, обреченного сию минуту рвануться вперед и погибнуть от удара тореадора.

Минуту Топольский медлил, измеряя на глазок путь, который должна проехать машина до сосны.

Метров пятнадцать, не больше. И удар должен быть сильным.

«Только бы не вильнула в сторону», – подумал маньяк и резко убрал руку, успев отскочить в сторону.

«Семерка» стремительно рванулась вперед и громко врезалась в дерево.

Удар! Скрежет искореженного металла. Надрывный рев двигателя…

Схватив канистру и дипломат, Топольский быстро подбежал к машине.

Лобовое стекло разбилось. Самопроизвольно, видимо, от удара, включилась магнитола.

Маньяк усмехнулся. Он увидел разбитое лицо пьянчужки. Бессмысленный, устремленный в никуда взгляд. При ударе мертвец ударился головой о стекло.

Рулем ему прижало грудь, а голова бессильно свернулась на сторону.

«Неужели он еще жив?» – убийца потрогал артерию на шее.

Палец ощутил едва различимую дрожь.

«Ну и живучий же ты!» – подумал Топольский и достал из кармана коробок спичек. Чиркнул и бросил горящую спичку в салон.

Машина вспыхнула огромным факелом. Топольский схватил канистру и дипломат и побежал в лес. Спрятавшись за кустами, он стал ждать.

Прошло не более десяти минут, как из-за поворота показался эскорт милицейских машин.

Маньяк на минуту представил, какое разочарование выразится на лице капитана Камагина, когда он увидит сгоревший труп в машине Топольского! Наверняка проверит номера. Это нетрудно. И через гаишников выяснит, кому принадлежала машина.

Он увидел, как Камагин, ненавистный щенок Зуев и еще трое сотрудников в гражданском бросились к горящему автомобилю.

Водители притащили огнетушители, но из-за сильного жара близко никто подойти не мог.

Топольский смеялся. Он обманул ментов, которых вообще считал тупыми до безобразия.

«Что? Взяли меня?! Я еще придумаю сто способов, как замести следы! И буду убивать. А вы, жалкие уроды, будете дрожать в ожидании новых трупов».

Он не стал ждать, когда ментам удастся потушить его автомобиль. По крайней мере труп, находящийся в нем, уже не годится для опознания…

Помахивая дипломатом, он шел по лесной тропинке и радовался тому, как все ловко получилось.

Пусть они теперь проводят хоть тысячу экспертиз. У них нет его медицинской карты. Пусть держат в холодильнике морга головешку и считают ее трупом маньяка. В таком виде даже мать родная не опознала бы его. «Вот так, Камагин! Что ты предпримешь? Гаврин мертв. Никто не сумеет засвидетельствовать наши кровавые дела. И маньяк не предстанет перед судом, сколько бы об этом ни писали жалкие газетчики. Я жив!»

Ему хотелось прокричать это, чтобы все знали. Но потом он вспомнил про кудрявую блондинку. Улыбнулся, весело посвистывая. Кажется, есть шанс напомнить о себе.

Отойдя подальше от места аварии, он поджег канистру, бросив ее в песок, под корень упавшей сосны, и быстрым шагом пошел по направлению к железнодорожной станции.