Ольга подошла к лестнице и, глядя немигающим взглядом в его черные глаза, предложила:

– Спустись сюда. Ко мне. Я хочу, чтобы ты был рядом. Этот танец сверху нельзя смотреть. Или ты меня боишься?

Этот вопрос показался Топольскому откровенной насмешкой.

– Ты такой большой… сильный…

– Не боюсь я. Я никогда женщин не боялся, – глаза его заблестели.

– Правильно. Молодец. Хороший мальчик. Женщин надо любить. Ты умеешь любить?

Он хотел что-то ответить, но вдруг запнулся, и только глаза заблестели еще сильнее.

«Кажется, он клюнул. Теперь важно не переиграть», – подумала она и провела ладонями по бокам, бедрам, по круглой попке и крутанулась перед ним.

– Я жду. Спускайся, – сказала, придав голосу нежность.

Он заерзал там наверху, сунул руки в брюки, погладив себя.

– Иди ко мне. Я это сделаю лучше. Тебе будет очень приятно, – страстно шептала она, не отводя своего взгляда.

– А танец? Ты обещала, – напомнил он, показав магнитофон.

– Бери его и спускайся. Я станцую, – заверила женщина.

– Ладно, – согласился он, немного поколебавшись.

Спустившись, поставил магнитофон посередине подвальной комнаты на пол, сам уселся на табурет.

– Ну давай, изобрази. – Он нажал клавишу.

Ольга старалась изо всех сил. Надо отвлечь его. Понравиться, чтобы он расслабился. Но слабость сковывала, и движения были не такими грациозными, как требовалось, а скорее напоминали ломанье молодых девиц на дискотеке. Вдобавок она часто сбивалась с ритма и несколько раз падала.

Тогда он кричал на нее:

– Вставай! Ну! Давай, танцуй!

Ольга вставала, и все повторялось. Она видела, что этот тип смотрит на нее без всякого подозрения, не ожидая того, что сейчас последует.

«Погоди, ублюдок! Сейчас ты получишь свое. Надо упасть, быстро схватить магнитофон, встать и ударить его по голове. Это единственное спасение. Иначе этот монстр меня не выпустит».

Сидя на табурете, он раскачивался из стороны в сторону, словно тоже принимал участие в танце.

«Пора»! – решила Ольга и упала.

– Вставай, стерва! Не порти танец, – закричал он.

Оказавшись возле магнитофона, Ольга быстро схватила его и вскочила, но, пошатнувшись, отступила на полшага, чтобы не упасть.

Сначала он воспринял это как естественное желание покрасоваться перед ним, лишний раз повыламываться. Но когда она занесла над его головой руку с магнитофоном, все понял.

Она ударила. Но удар оказался неточным.

В последний момент Топольский успел убрать голову, подставив плечо. И когда магнитофон хрястнул его по этому плечу, поймал женщину за руку, вывернув ее до хруста.

– Грязная шлюха! Обмануть меня хотела?

Ольга не ответила, да и вряд ли могла. Он выкручивал ей руку все сильнее, и она стонала от боли.

Затем он ударил ее кулаком в лицо. Ударил сильно, со злостью, разбив до крови нос. Ольга упала. Но тут же поднялась на ноги и, дико завизжав, кинулась на него, норовя вцепиться ногтями в глаза.

– Подонок! Мразь! – кричала она.

Но маньяку не составило большого труда увернуться от ее рук.

Топольский схватил ее за кисть и с легкостью сломал указательный палец, ноготь которого чуть не выбил ему левый глаз.

Ольга закричала от боли, упала на колени и поползла в угол, где лежал топчан. Она поняла, что теперь с ней должно произойти:

– Не надо, не подходи ко мне!

Он приближался медленно, как будто хотел растянуть ее последние предсмертные минуты.