– Но, Фредрика! – восклицала ее мать. – Сколько же ему лет, этому мужчине?

– Он старше меня на двадцать пять лет и полностью осознает свою ответственность в сложившейся ситуации, – отвечала Фредрика, сама почти что веря в то, что говорит.

– Ну да, – устало заметил отец, – и что это означает в двадцать первом веке?

Да уж, действительно, подумала она и тоже почувствовала усталость.

В двух словах это означало, что Спенсер добровольно признает отцовство и согласен помогать деньгами, а также видеться с ребенком насколько возможно часто, но не собирается разводиться с женой, уже посвященной в их общую тайну, которая вряд ли была такой уж и тайной.

– Что она сказала, когда ты ей все объяснил? – спросила Спенсера Фредрика.

– Сказала, что в доме с малышом будет уютнее.

– Так и сказала? – удивилась Фредрика, не понимая, шутит он или нет.

Спенсер строго посмотрел на нее:

– А ты сама как думаешь?

После этого он ушел, и больше они об этом не говорили.

На работе ее беременность вызвала больше толков и пересудов, чем ей хотелось. А так как никто не набрался смелости спросить ее напрямую, неизбежно поползли слухи и о том, кто отец ребенка этой карьеристки‑одиночки Фредрики Бергман. Единственная гражданская сотрудница отдела умудрилась с начала своей работы взбесить почти всех мужчин‑коллег, либо игнорируя их, либо ставя под сомнение их компетентность.

Как странно, думала Фредрика, стоя перед закрытой дверью Алекса. Она, сперва так скептически относившаяся к дальнейшей службе в полиции, именно тут нашла теперь что‑то похожее на успокоение и осталась тут работать уже после испытательного срока.

А ведь все время хотела уйти, вспоминала она, положив руку на живот. Уйти и не возвращаться, а в результате взяла и осталась.

Фредрика громко постучалась: она заметила, что Алекс в последнее время стал хуже слышать.

– Входите, – донесся голос комиссара по ту сторону двери.

Он просиял, когда увидел ее. Теперь такое с ним часто случалось, причем гораздо чаще, нежели с другими коллегами.

Фредрика улыбнулась в ответ. Улыбка погасла не раньше, чем лицо комиссара помрачнело. Теперь он снова выглядел озабоченно.

– Тебе удается поспать?

– Ну да, – ответила она уклончиво.

Алекс кивнул, в основном сам себе.

– У меня тут одно довольно простое дело, которое… – начал он, но, не договорив, начал снова: – Нас попросили проверить одно ДТП рядом с университетом. Какого‑то иностранца сбило машиной посреди Фрескативэген, тело пока не опознали, водитель с места преступления скрылся. Нам придется прогнать его пальчики по базе данных, может, найдем что‑нибудь на него.

– И ждать, пока кто‑нибудь не заявит о его исчезновении?

– Да, и, так сказать, пройтись по всему, что уже сделано. При нем было несколько личных вещей, попроси дать тебе поглядеть на них. Полистай рапорты, проверь, нет ли чего странного. Приложи к делу и составь для меня отчет.

В голове Фредрики пронеслась какая‑то мысль, но так быстро, что поймать ее не удалось. Фредрика зажмурилась, напряженно пытаясь вернуть ее.

– Ну вот, это все, – растягивая слова, сказал Алекс, заметив, как скривилось лицо Фредрики. – Через пару минут встречаемся все в «Логове» по другому делу.

– До встречи, – ответила Фредрика и поднялась.

Только выйдя в коридор, она спохватилась, что забыла у Алекса папку с документами.

Шторы в комнате для совещаний следственного отдела, прозванной «Логовом льва», были задернуты, внутри стояла духота, как в перегретой бане.