Изменить размер шрифта - +
Сохи пылают: на каждом — све¬чи. Все, кто хочет получить урожай, жертвуют свечу восковую.

Лошади — в ярких цветных лоскутках.

Мало-помалу затухают костры. Мясо сварилось, принесены жертвы всем богам, пора начинать пиршество, пора первую бо¬розду делить. Встали около сох карты, сзади них стоят толпой люди, ждут, когда Аптулат молитву скажет.

—     Юмо великий и добрый!— восклицает Аптулат, и толпа вто¬рит ему:

—     Юмо великий и добрый!

—     Когда наступит время весенних работ, о юмо великий и до¬брый, когда мы, вышедши в поле работать, распахавши, посеем по зернышку, юмо великий и добрый, корни их сделай широкими, стебли крепкими, колосья их, подобно серебряным пуговицам, сде¬лай полными, о юмо великий и добрый!

—     Великий и добрый!—эхом вторят вокруг.

—     Посеянному хлебу дай теплые дожди, ночную тишину, от холода и града, от бурь и ветров сохрани. Засуху жаркую не пош¬ли, о великий и добрый!..

Аптулат взялся за ручки сохи, и все люди пали на колени. Тро¬нулись лошади — и десятки темных борозд легли вдоль поля.

Снова звучит молитва.

—     Когда выпустим скотину, великий наш юмо, сохрани ее от вредных ветров, от глубоких оврагов, от сосущей грязи-тины, от худого глаза и языка, от портящего колдуна, от волков, от медве¬дей и всех хищных зверей, о юмо великий и добрый!

—     О добрый!..

—     Бесплодный скот сделай плодовитым, тощий сделай жирным, пастбища сделай привольными, всякий скот расплоди. Юмо ве¬ликий и добрый, всякою скотиной обрадуй нас!

—     Обрадуй нас!..

—     А теперь с великим юмо вместе жертвы наши разделим, — произнес карт, указывая в сторону рощи.

И началось пиршество.

А когда опустели котлы с мясом, бураки с пивом и когда сгоре¬ли свечи, на вершине высокого холма призывно зарокотал барабан. Люди поднимались и шли к холму, садились вокруг вершины, и скоро все были в сборе. Все знали, что сегодня будут избирать лужавуя и главой Горной стороны будет Аказ Тугаев. Вдруг к Эш-паю подбежал Янгин.

—     Посмотри туда: шайтан Пакмана принес, и с ним —Атлаш.

—     Ну и что? Их тоже звали: Атлаш — старейшина, Пакман — лужавуй.

Лтлаш и Пакман пробрались на вершину холма, присоедини¬лись к старейшинам. Атлаш обратился к Аптулату:

—     Дай мне сказать сначала.

—     Успеешь.

—     Я приказ царицы Казани привез.

—     Казань нам лужавуев не дает. Мы сами...

—     Я о том и хочу сказать.

—     Пусть говорит,— заметил Аказ.— Мы узнаем, что хочет Ка¬зань, потом свое слово скажем. Говори, Атлаш.

—     Люди лесов и гор! Мужчины!—Атлаш поднял руку, и все притихли.— Я только что из Казани, потому и опоздал на моление. Ходил я туда, чтобы рассказать о смерти Мырзыная. Царица Ка¬зани, несравненная Сююмбике, спросила меня: «Кто теперь Гор¬ный край сможет держать в повиновении, кто верой-правдой будет служить Сафе-Гирею?» И я ответил блистательной царице: «Толь¬ко один человек может — Аказ Тугаев. Он, я сказал, теперь Москве большой недруг, его теперь от русских защитить надо». И Сююмбике сказала, что Сафа-Гирей Аказу защитой будет. И шлет ему хан свою саблю и званье бея и велит, если народ на то согла¬сен, сделать его главой всей Горной стороны.

Быстрый переход