|
Если за золотистыми стенами время не властно над вещами, у них есть шанс. Не «Второй шанс» Монаха, а просто один-единственный шанс спасти людей. Это сейчас главное. Основное. Единственное. Удар по спине едва не сбрасывает задумавшегося Ника с брони. Тягач резко останавливается, качнувшись вперед. Сжав автомат, Ник рывков перекидывается на нос машины и сталкивается с Халом. – Филатов! – орет Хал и машет рукой вперед. Там, на опушке небольшого леска, скорее даже рощицы, окружающей кварталы бурых многоэтажек, выстроенных к Универсиаде тринадцатого года, действительно стоит человек в плаще, с вилами в руках и рюкзаком за плечами. У него красное, мокрое лицо. Он машет рукой, привлекая к себе внимание. Рыкнув, двигатель тягача умолкает. Камил спрыгивает с брони и бежит по густой траве к Филатову. – У нас мало времени! – издали предупреждает Ник. – Что случилось? Откуда вы вообще здесь взялись? – Я… – Филатов тяжело дышит, со свистом втягивая ртом воздух. Обычная выдержка изменяет ему, он взволнован. – Я очень торопился… Фу-ух… Извините… Мне надо вам сказать… Ник подходит ближе. Камил усаживается поодаль, не сводя внимательных глаз с Филатова. Эн, Бабай, Хал – все уже здесь. Юсупов и Цапко стоят возле тягача. – Ну, Филатов! – подбадривает человека в плаще Бабай. – Не томите, нам и вправду некогда. – Вы ведь… Вы идете в червоточину, да? – не то спрашивает, не то утверждает Филатов. – Так вот… – Погодите, – качает головой Бабай. – Что еще за червоточина? – Область с измененными…. Искаженными… – Филатов никак не может восстановить дыхание и от этого злится. – Не перебивайте меня! – вдруг кричит он, втыкает вилы в землю и садится, привалившись спиной к ближайшему морщинистому стволу. – Это очень важно… Очень… На второй день после… после пробуждения я был здесь… Фу-ух… Дайте воды, моя вся вышла. Хал кидает Филатову бутылку. Запрокинув голову, тот пьет – струйки стекают по щетинистому подбородку, по морщинистой шее. Напившись, Филатов закручивает синюю крышечку, не глядя ставит бутылку в траву, проводит ладонью по лицу, виновато улыбается. – Ох, такие марш-броски уже не для меня. Так вот – на второй день я осматривал территорию вокруг Академии тенниса. И встретил человека… Он был одет в такой серебристый костюм… Знаете, видели, наверное, в кино – их носят в лабораториях, где необходимо поддерживать режим стерильности. Человек был стар, очень стар – даже белки глаз у него пожелтели, причем мне показалось, что старение его организма произошло очень быстро. Он еле стоял на ногах и почти ничего не слышал, оглох. Мне кажется, он был немцем, по крайней мере, говорил он по-немецки. Я почти не знаю этого языка, а он не понимал по-русски. Поэтому общались мы на таком пиджинг-инглиш… Фу-ух, я еще попью, извините. Все терпеливо ждут, когда Филатов утолит жажду. Камил зевает, ложится рядом с Эн и кладет голову на передние лапы. Ник мимолетно завидует псу – у собак все просто: выбрал хозяина и все, думать не надо, дальше твоя жизнь всецело зависит от него. – Человек в серебристом костюме сказал, что его зовут Вольфганг, как Моцарта, – продолжает свой рассказ Филатов. – Еще он сказал, что пришел из червоточины… – Откуда? – не понимает Хал. – Червоточина… Это там, куда вы собрались. – Филатов указывает в сторону РКБ. – Золотой туман, слои, мерцающие стены. Вольфганг назвал этот объект червоточиной. Он объяснил мне, что их много, они покрывают всю планету. Это зоны искаженной физической реальности. Там, за стенами, внутри слоев, что-то случилось с привычными для нас законами физики. |
