|
Я... это... не привык я к такому...-- Он беспомощно огляделся.-- К таким вот людям, к домам... В новинку мне это... и нравится. -- Надеюсь, вы еще навестите нас,-- говорила Руфь, пока он прощался с братьями. Он нахлобучил кепку, смущенно, враскачку шагнул за дверь и исчез. -- Ну, что ты о нем скажешься -- тотчас спросил Артур. -- Необыкновенно интересен... Будто свежим ветром подуло,-- ответила она.-- Сколько ему лет? -- Двадцать... почти двадцать один. Я его сегодня спрашивал. Мне-то казалось, он много старше. "А я на три года старше",-- думала она, целуя братьев и желая им спокойной ночи. Глава 3 Мартин Иден спускался по ступеням, а рука сама сунулась в карман пиджака. Вынырнула с коричневой рисовой бумагой и щепоткой мексиканского табаку, искусно свернула цигарку. Он глубоко затянулся и медленно, неспешно выдохнул клуб дыма.--Черт побери! -- громко сказал он с благоговейным изумлением. -- Черт побери! -- повторил он. И еще раз пробормотал: "Черт побери!" Потом рука потянулась к воротничку, он сорвал его и сунул в карман. Моросил холодный дождик, а Мартин обнажил голову, расстегнул жилет и зашагал враскачку, как ни в чем не бывало. Он едва замечал, что дождит. Восторженно грезил наяву, перебирал в мыслях все только что пережитое. Наконец-то он встретил Женщину -- он не часто думал об этом прежде, не склонен он был думать о женщинах, но такую ждал и смутно надеялся рано или поздно встретить. Сидел с ней рядом за столом. Жал ей руку, глядел ей в глаза и на миг увидал в них прекрасную душу... но нет, не прекраснее глаз, в которых светилась душа, не прекраснее плоти, в которую душа облечена. О плоти он не думал, и это для него было внове, ведь женщины, которых он знал прежде, вызывали в нем только плотские желания. А вот о ее плоти почему-то так не думалось. Словно тело ее не такое, как у всех -- бренное, подвластное недугам. Нет, оно не просто оболочка души. Оно -- порождение души, чистое и благодатное воплощение ее божественной сути. Ощущение божественности ошеломило его. Спугнуло мечты и отрезвило его. Никогда прежде не воспринимал он ни слов, ни указаний, ни намеков на божественное. Никогда он в божественное не верил. Он всегда был неверующим, всегда добродушно подсмеивался над судовыми священниками и их разговорами о бессмертии души. За гробом жизни нет, возражал он, живешь здесь, сегодня, а потом -- вечная тьма. Но вот в глазах девушки он увидел душу, бессмертную душу, которая не может умереть. Никогда еще никто, ни мужчина, ни женщина, не заставил его задуматься о бессмертии. |
