Итак, мы сидели в номере Сент-Ива, и он одну за другой открывал бутылки с элем, которые протягивал всем по очереди, пока не дошел до Парсонса. Встав перед ним, Сент-Ив спросил:

— А вы, кажется, пьете исключительно воду, верно?

— У вас отменная память, сэр. Вода — суть живительная влага, самый источник жизни.

— В таком случае, у меня есть для вас чудесная вода прямо из источника, — возвестил Сент-Ив, откупоривая некую бутылку и наполняя стакан старика. Парсонс был польщен. Взяв стакан в руки, он принялся вертеть его из стороны в сторону, любуясь прозрачной жидкостью, будто это было виски, или бургундское, или еще какой-нибудь столь же достойный напиток. Затем с видимым удовольствием проглотил содержимое и, почмокав губами с видом знатока, скривил лицо.

— Горьковатая, — изрек он. — Должно быть, французская. Впрочем, после небольшой ночной потасовки меня изводит жажда.

С этими словами он поднял стакан, требуя долить.

— Минеральная, — пояснил Сент-Ив, исполняя невысказанную просьбу.

Меня так и подмывало отпустить какую-нибудь шутку насчет «небольшой ночной потасовки», но я удержал рот на замке. Хасбро уже спал в своем кресле.

Парсонс подмигнул профессору. Таким довольным я не видел его никогда — он просто лопался от гордости.

— Насчет оживления Нарбондо, — заговорил он. — У меня есть идея задействовать для этой цели машину лорда Келвина. Вы, полагаю, наслышаны об опытах сэра Джозефа Джона Томсона из Кавендишской лаборатории?

Лицо Сент-Ива было как открытая книга: с первого взгляда понятно, что он давно предвкушал этот разговор и вот наконец дождался.

— Да, — ответил профессор, — конечно же наслышан. Его опыты весьма интересны, но я не совсем улавливаю, при чем тут они.

Парсонс ликовал. Услышать нечто подобное от Сент-Ива — да одно это стоило целой жизни ожиданий, заговоров и интриг! У него было лицо картежника, сидящего за заваленным монетами игровым столом с четырьмя тузами на руках.

— Электроны, — фыркнул он, будто это все объясняло.

— Продолжайте, — попросил профессор.

— Все очень просто: они ведь вращаются по сферическим орбитам вокруг атома. Сильное электромагнитное поле вытягивает их в своего рода овал — что-то вроде приливов и отливов на Земле, — а в живых организмах провоцирует ничем не сдерживаемую клеточную активность. Что, если подобную силу применить к Нарбондо — колоссальную дозу электромагнетизма? Это могло бы — как попроще объяснить-то? — могло бы «запустить» его, скажем, наподобие того, как запускают четырехтактный двигатель Отто.

— Могло бы, — мрачно согласился Сент-Ив. — Эта машина еще и не на то способна. Буду говорить напрямик; сейчас, знаете ли, не время миндальничать. Однажды Академия уже пыталась применить эту чертову машину, и, готов это признать, мой человек пресек эту попытку. Помните?

Еще бы Парсонсу не помнить. Именно этот инцидент и стал причиной, которая развела этих людей по разные стороны баррикад, углубила раскол между ними. По губам академика скользнула презрительная усмешка:

— Он запустил в раструб полевых мышей, если я правильно помню. Весьма эффективный метод, хотя… несколько примитивный.

— Что ж, — не смутился Сент-Ив, — кое-какие из тех зверюшек выжили, чтобы поведать мне повесть о своей печальной судьбе, как выразился бы мой друг Джек.