Обеими руками берусь за морщинистую шею маски. Подхожу к зеркалу и поднимаю маску на уровень лица. И начинаю натягивать её сверху вниз.

Она легко скользит по волосам. Идёт как по маслу. Я чувствую её мягкое тёплое прикосновение. Натягиваю на уши. На щёки. Ниже. Ниже. Верхняя часть маски села на голову Я верчу её туда-сюда, пока щелки глаз не совпадают с моими глазами, и я могу видеть.

Довольный, я опускаю руки и отступаю на шаг от зеркала, чтобы полюбоваться своим новым видом.

Так тепло. Даже слишком. Резиновая маска плотно обхватывает щёки и лоб. Уже не тепло, а горячо.

— Эй!.. — кричу я, чувствуя, как лицо под маской начинает гореть.

Жарко невмочь… Трудно дышать. Эй… да что это со мной?

15

Маска плотно обхватывает лицо.

Щёки пылают. Я с трудом дышу от какого-то резкого запаха. Запах нестерпимый.

Я задыхаюсь. Я судорожно хватаю воздух ртом, но маска так плотно облегает меня, что мне ни охнуть, ни вздохнуть.

Хватаю маску за уши и тяну изо всех сил. Внешняя сторона маски тёплая и даже приятная на ощупь. Но внутри она вся горит!

Пытаюсь сдёрнуть маску. Не тут-то было. Она не поддаётся. Раскалённая резина приварилась к коже.

Отвратительный запах кружит мне голову. Я нечленораздельно мычу что-то.

Тащу ещё сильней. Маска ни на миллиметр не поддаётся.

Я чувствую себя как рыба, выброшенная на песок.

Вцепившись в чёртовы патлы, тяну, как могу. Пытаюсь поддеть маску снизу, под подбородком.

— О-о-о! — мычу я, слабея. Руки безвольно висят вдоль тела.

Я вдруг чувствую такую усталость, словно на мне воду возили. Я пальцем не могу пошевельнуть. Каждый вздох даётся неимоверным усилием. Я сгибаюсь в три погибели. Меня всего колотит.

И такая слабость. Я чувствую себя древним стариком. Старым как мир. Неужели старики так себя чувствуют?

Спокойно, Стив, спокойно, уговариваю я себя. Подумаешь, резиновая маска. Ну, жмёт малость, всё бывает. Прилипла. Ну и что. Сейчас снимешь и забудешь о ней.

Спокойствие. Досчитай до десяти. Рассмотри маску в зеркале. Схвати за нижний край и снимешь. Эка невидаль, снять маску!

Считаю до десяти. Подхожу вплотную к зеркалу. Увидев своё отражение, я чуть не завопил. Вот это маска. Жуть! Как живая. Вот так класс! С моими глазами она и вовсе стала настоящим лицом. Губы шевелятся. Я пошевелил своими губами, и её губы тоже зашевелились. Зелёные сопли шевельнулись в ноздрях. Пауки, казалось, ожили в спутанных желтоватых волосах.

Да это же маска, говорю себе. Клеевая, что и говорить, но всего лишь маска.

Я немного успокоился. И вдруг у меня из горла вырвалось:

— Хе-хе-хе-хе.

Это же не мой смех! И голос не мой! Так хихикают старики. Да что же это такое? Как это у меня вырвался такой мерзкий смех? Я плотно сжал губы. Только бы не повторился этот ужасный смешок.

— Хе-хе-хе-хе.

Снова эта жуть! Голос дребезжащий, тонкий. Да не голос, а чёрт знает что, какое-то хриплое карканье.

— Хе-хе-хе-хе.

Но это же не я! Кто же так гадко хихикает? Откуда исходит этот пронзительный сухой смех? Я пристально смотрю в зеркало и цепенею от ужаса.

И тут чья-то сильная рука хватает меня за ногу.

16

С криком я резко оборачиваюсь.

И смотрю вниз сквозь прорези глаз. И вдруг вижу, что это не рука. В ногу впились зубы, собачьи зубы!

— Спарки, это ты! — кричу я, но вместо моего голоса, из-под маски слышится какое-то хриплое ворчание.

Спарки попятился. Я прокашлялся и снова подал голос:

— Не бойся, Спарки. Это же я.

Господи, что это с моим голосом? Это скорей похоже на кашель, будто у меня коклюш.