— Мы можем взять их экипаж к себе на борт, — сказал я, в полной мере осведомленный о собственной грубости.

Дюдермонт продолжал наблюдать за горизонтом.

— Я не стану рисковать кораблем и жизнями собственного экипажа. Спасибо за твое мнение, но я принял решение.

Я топнул ногой.

— Но вы не правы, сэр, — сказал я.

Дюдермонт развернулся лицом ко мне. Я никогда не видел огня, пылавшего сейчас в его глазах.

— Капитан этого корабля я, а не ты. И вся тяжесть решений падет на меня, а не на тебя. Не думай, что ты единственный, кто видит истину. Я знаю, что может произойти, я взвесил все варианты и принял решения. Если у тебя есть мнение, я выслушаю его, но как только решение будет принято, ты не станешь оспаривать его до тех пор, пока находишься на моем корабле. Я ясно выразился?

— Да, сэр, — пробормотал я.

— Хорошо. Ты свободен, — не говоря ни слова, Дюдермонт пошел прочь, направляясь к корме.

Я едва мог дышать, не говоря уже о том, чтобы протестовать глядя на то, как он уходит. Я похромал в трюм. Но я чувствовал себя слишком униженным, чтобы спать. Дюдермонт только что отстранил меня во время критической ситуации. Никогда прежде он не поступал так ни с одним членом команды. Я едва мог принять подобное оскорбление. Согнув мою онемевшую руку, я почувствовал уколы в предплечье. Если экипаж слышал спор — ссору? Станет ли капитан Дюдермонт рассказывать им о моей наглости? Я зарылся лицом в подушку. Я никогда больше не решусь показаться на палубе.

— Шторм поворачивает, — сказал голос — голос Тоннида, низкий, медленный и ровный. — Кэп сказал, ты должен знать.

— Повернул на юг? — спросил я, протирая заспанные глаза.

— Никак нет. На север.

Я сел.

— Идет рядом с нами?

— Так точно, всего в нескольких милях к западу от нас. От него отличный ветер, прямо в спину! Словно кто-то большой дует на нас! — он надул щеки и выпустил струю воздуха, забрызгивая меня слюной.

Я вытер щеку. Тоннид покраснел, примирительно хихикнув.

Но меня едва ли беспокоили слюни.

— А что с другим кораблем? Шторм догнал его?

— Нет, он повернул раньше, чем настиг их. На палубе все в приподнятом настроении.

Я улыбнулся.

— Спасибо, Тоннид. Это заставляет меня чувствовать себя намного лучше.

— Хорошо, потому что Кэп сказал, что если тебе станет лучше — то ты должен вернуться на палубу, — он засмеялся. — Никогда не знал, что тебя укачивает, Счастливый Счастливчик.

Он повернулся и пошел прочь.

Укачивает? Капитан Дюдермонт сказал Тонниду, что у меня морская болезнь? Я почувствовал, что мой гнев на капитана потихоньку пропадает. Я поклялся никогда больше не перечить ему. Я натянул сапоги — обычные кожаные сапоги. Вэйллан принес их и передал мне. Разумеется, у меня до сих пор оставались сапоги Сали Далиба, но я держал их вместе с остальными вещами в брезентовом мешке. Они были малопригодны для жизни на корабле.

Я помчался назад на палубу. Шторм шел в непосредственной близости к западу от нас. Струи дожди были всего в нескольких милях поодаль, хорошо заметные даже с такого расстояния. Небо над нами было пасмурным, а ветер завывал, налетая с юга. Паруса были наполовину убраны, ибо порывы были такими сильными, что вполне могли разломать наш такелаж, если бы мы подняли все паруса.

Некоторые, наиболее ловкие члены экипажа, в том числе Дзирт, лазали по снастям, ожидая приказа окончательно свернуть паруса. Это решение было бы принято довольно быстро, если буря повернет. Даже небольшое изменение курса бури заставит нас оказаться в самом центре шторма в считанные секунды.