Платформа, передвигавшаяся столь же энергично, как ее снулый кормчий, доставила нас к аппарели, увенчанной хищным черным острием субрейдера класса «Газель». Под одной из опор аппарели со скучающим видом курили две дамы в темно-синих флотских комбинезонах: брюнетка лет двадцати трех с погонами майора и коротко стриженная юная блондинистая лейтенантка с потрясающе бесстыжими серыми глазками.

    Фишер скорчил недоуменную мину.

    – У вас тут дамский экипаж, девочки?

    – Полковник Фишер? – не выпуская сигареты изо рта, спросила темноглазая майорша.

    – Хир-ра! – заорал вдруг Фишер, и я не сразу понял, что это должно означать «смирно». – Вообще озверели, кошечки?

    Скуластая физиономия Ларса опасно заострилась.

    – Потрудитесь доложить как положено, господа офицеры. Или я вам мудодей какой-то?

    – Майор Маринина, командир борта… лейтенант Парелли, штурман борта… к вашим услугам.

    – Вот так-то, – неживым голосом констатировал Фишер. – К взлету, господа.

    Я хмыкнул и вслед за Парелли ступил на пупырчатый пластик подъемной пятки. Майор Маринина, козырнув, исчезла в тесных недрах корабля, а молоденькая штурманша повела нас узкой кишкой коридора второго уровня. Мы остановились перед овальной дверью двухместной офицерской каюты.

    – О готовности к старту докладывать по «линейке», – буркнул Фишер, переступая через высокий комингс, – можете идти, лейтенант.

    – Чего ты на них запрыгнул? – спросил я, когда мы остались вдвоем.

    – Алекс, – Фишер передернул плечами, – я не выношу распущенности, ты знаешь. Унтер этот… как будто его полдня в анус баловали, эти куклы… Это что – Военно-Космические Силы или шмаролет какой-то?

    – А сам ты как считаешь?

    – Ты зря, вот это вот, ухмыляешься. Устав пока еще никто не отменял. Я, конечно, не отношусь к породе «старых кавалеристов», но, заметь, я ведь не лезу в уши первым, а?

    – Ну… вероятно. Я, однако…

    – Саша, – Фишер содрал с себя «сбрую» и развернулся в узком пенале каюты лицом ко мне. – Саша, если уж по уму, то это ты должен был их облаять. Ты, Саша – как младший из нас по чину. Или у нас на плечах блямбы дерьма, а не погоны, а?

    Я махнул рукой.

    – Ларс, ты в некоторых вопросах прямолинеен, как фонарный столб.

    – А ты – излишне извилист, дипломат ты наш. И знаешь, – Фишер небрежно бросил китель на узкую, как клинок, койку и выдернул зубами сигарету из пачки, которую держал в руке, – и знаешь, слишком много хорошего воспитания – это тоже минус. Я понимаю, ты у нас воплощение чести и доблести имперского офицера, тебя прямо позолотить хочется. Но, поверь моему опыту, если ты и дальше будешь жарить в этаком ритме, кое-кто начнет вытирать тобой задницу. И что тогда? Хвататься за меч?

    – Предстартовая статическая, – пробулькал скрытый в потолке терминал линейной связи.

    Фишер сел в высокое узкое кресло у стены и слегка откинул его спинку.

    – Ложись в койку, – посоветовал он, – и не забудь расстегнуть галифе. Сейчас из тебя глаза полезут… как дерьмо из любимого тюбика.