– Значит, он нам в этом деле не помощник, – бодро заключил судья. – К тому же после того, как вердикт оглашен, его уже нельзя изменить.

Взгляд судьи остановился на Родриго.

– А вам я советую похоронить тело и заняться поисками нового подмастерья. На свете хватает привлекательных юношей, которые с радостью…

Городские ворота с треском распахнулись, и оттуда выскочил человек.

– Пристав, сюда! Йелдон пал! Чума!

Глаза судьи испуганно расширились.

– Зубы Господни, да ведь это в трех милях к западу!

Пристав и большинство зевак уже неслись к городским воротам. Некоторое время судья смотрел им вслед, затем тронул поводья, направляя кобылу к реке.

– Не отставайте, мастер Томас! Путь впереди неблизкий.

– А как же ужин? – заскулил секретарь.

– Здесь? Да ты соображаешь, что говоришь, олух? Если кто‑то принес сюда весть о чуме, наверняка и сама чума на пороге! А вы, мастер музыкант, хороните своего ученика и уносите ноги, да поживее. Не то хоронить придется не только его.

Судья вонзил каблуки в бока кобылы и заторопился к мосту.

Однако не все горожане кинулись к городским воротам. Детина с перебитым носом и его дружок, такой же верзила, остались.

Когда мы с Родриго направились к телу, они преградили нам дорогу.

– Даже не думайте похоронить мальчишку на погосте, – прорычал детина с перебитым носом. – В церковные ворота вы не войдете, так и знайте!

– Ты отказываешь ему в христианском погребении после всего, что с ним случилось?

Детина нахмурился.

– Мое дело предупредить. Только время зря потратите. Все в городе знают, что его загрыз волк…

– Тебе не меньше моего известно, что волк тут ни при чем!

Детина ухмыльнулся.

– Судья записал, что волк, значит, волк, хотя в это время года волки редко появляются в наших краях. По городу уже пошли слухи, что волк тот был не совсем обычный. Поговаривают, юнца загрыз оборотень. А стало быть, вашему дружку не судьба мирно покоиться в могиле. Священник говорит, что укушенные оборотнями становятся упырями. Чума уже добралась до Йелдона, но к нам пока не пожаловала. И не придет, если мы будем осторожны. Так что упыри нам тут ни к чему. Понятно?

Мы молча возвращались в часовню. Родриго нес тело один, не позволяя нам с Сигнусом помочь. Под тяжестью окоченевшего трупа его шатало, но Родриго, словно грешник, согбенный под бременем заслуженной кары, упрямо тащился вперед. Над городскими домами за нашей спиной завис кроваво‑красный диск закатного солнца.

Нас встретил Осмонд с фонарем в руке и вопросами на устах. Не ответив ни слова, Родриго вошел в часовню и аккуратно опустил завернутое тело на помост, где несколько часов назад Адела дала жизнь своему сыну. Единственный взгляд на наши лица удержал Осмонда от дальнейших слов. Молчал даже Зофиил.

Нас бил озноб. Осмонд уговорил меня и Сигнуса спуститься в крипту и немного поесть. Только Наригорм с жадностью набросилась на свою порцию и от добавки не отказалась. Родриго пил – слишком много на пустой желудок, – но никто не посмел его остановить.

Адела сидела рядом с жаровней, ее остриженные волосы были вновь спрятаны под покрывалом. Она укачивала малыша, который жалобно хныкал и строил рожицы. Адела уже могла сидеть, но по‑прежнему выглядела слабой и изможденной. В лице молодой женщины словно проступил лик старухи. Было видно, что малейшее движение причиняет ей боль, которую Адела мужественно пыталась скрыть. Она с жалостью поглядывала на Родриго, ища слова утешения, но не осмеливалась их произнести.

Мы не стали рассказывать о новостях, пришедших из Йелдона.