Мы долго не могли найти в себе силы подняться в часовню. Внизу остались Адела с Наригорм и младенцем. Сигнус принес воды, зажег несколько свечей. Не имело смысла и дальше скрывать наше присутствие от чужих. Родриго нежно, словно боялся причинить Жофре боль, развернул тело. Осмонд вскрикнул и кинулся к двери. Он едва успел открыть ее, как его желудок изверг только что съеденный скудный ужин. Даже мне стоило больших усилий удержаться от рвоты.

Зофиил стоял поодаль. На лице фокусника застыло непроницаемое выражение, но костяшки пальцев, сжимавшие рукоятку ножа за поясом, побелели.

Втроем с Сигнусом и Родриго мы омыли труп. Разглядывать зияющие раны ниже пояса и на горле нам не хватило духу, поэтому мы осторожно перевернули труп и занялись спиной. Засохшая кровь оттиралась с трудом, открывая взору синюшные отметины от зубов на белой, как воск, коже. Спину покрывали сплошные укусы, словно на беднягу раз за разом спускали собак, а Жофре убегал или пытался обороняться.

Наконец нам пришлось перевернуть труп на спину и снова увидеть то, на что не было сил смотреть. Родриго нежно вытер лицо Жофре, смыл кровь с волос, и вот они снова засияли в желтоватом неверном свете лучин. Громадный лиловый синяк на лице стал еще заметнее.

Внезапно Сигнус прервал молчание.

– Смотрите, какой ровный след! Это не волк! – Он показал туда, где кто‑то отсек Жофре срамные части. – Края раны не рваные!

Родриго оттолкнул его и склонился над трупом, затем попросил Осмонда поднести свечу.

Тот нехотя исполнил просьбу. Осмонд отворачивался от трупа, свеча дрожала. Родриго нетерпеливо выхватил ее из рук Осмонда и поднес к ране на горле. Ее рваные края выдавали звериные зубы, но рану в паху нанесла человеческая рука, хотя рядом виднелись следы укусов – наверняка, собак привлек запах крови.

Родриго поднес свечу к телу, внимательно изучая каждый дюйм.

– Смотрите, синяки на руках. Кто‑то крепко схватил его за плечи!

– Ты сам схватил его, когда уличил в воровстве вчерашним утром, или забыл? – подал голос Зофиил.

– Жофре не вор!

Родриго бросился к Зофиилу, опрокинув миску с покрасневшей от крови водой. Он схватил фокусника за горло, но Зофиил с не меньшим проворством выхватил нож и приставил к ребрам Родриго. Осмонду с трудом удалось разнять их.

– Это ты виноват! – хрипел Родриго. – Если бы ты не обвинил его в воровстве, он не убежал бы!

– Ты и сам не верил в то, что он чист, и Жофре об этом знал! Твое мнение значило для него гораздо больше, чем мое. Если кто и виноват в том, что он убежал… – Зофиил не закончил фразы.

Плечи Родриго поникли. Мне показалось, что сейчас и сам он рухнет на пол, но Родриго устоял. Он раскачивался из стороны в сторону, а руки обвисли, словно плети.

Тяжело дыша, Зофиил опустил нож.

– Я просто хотел сказать, что ты сам мог оставить синяки. Я тоже схватил его за плечи – может быть, на теле есть и мои отметины.

– Он прав, Родриго, – успокаивающе добавил Осмонд. – Эти синяки ничего не значат.

– А то, что ему отрезали срам, тоже ничего не значит? – взорвался Родриго. – Жофре убили! Кто‑то замучил его до смерти, спустил на него собак и выбросил на съедение волку! Клянусь, я доберусь до того, кто это сделал!

Мне пришлось что есть силы вцепиться ему в руку.

– Послушай, Родриго, мы не хуже твоего понимаем, что Жофре убили, но тебе ни за что не отыскать убийц! Горожане не выдадут своих! Никто не станет нам помогать.