– Камлот прав, – вздохнул Осмонд. – Только наживешь неприятностей. Даже часовня теперь для нас не защита. Подумай об Аделе и младенце.

– Тебе не понять, – тихо промолвил Родриго в ответ.

Он приблизился к телу ученика и опустился на колени прямо в кровавую лужу. Затем Родриго возложил руку на грудь Жофре, низко склонил голову, сжал рукоять кинжала и промолвил:

– Giuro dinanzi a le tue ferite ti vendicero![7]

Никто из нас не знал языка, но тон заставил нас вздрогнуть.

Мы снова завернули Жофре и зажгли свечи у изголовья и в ногах. Всю ночь Родриго бодрствовал рядом с телом. Осмонд остался внизу с Аделой, младенцем и Наригорм, остальные легли в часовне. Мы не выпускали из рук посохов и кинжалов – на случай, если горожане решат удостовериться, что убитый не восстал из мертвых и не собирается тревожить их ночной покой.

Прошлую ночь мы почти не ложились, но сон не приходил. Фигура Родриго возвышалась в смутном свете свечей. Словно распятый, он стоял на коленях перед образом Марии, широко раскинув руки. Родриго слегка покачивало, но рук он не опускал, словно исполнял епитимью или приносил священную клятву. Сигнус, скрестив ноги, сидел рядом с телом, склонив голову на плечо. Видно было, как бьется под рубашкой привязанное крыло. И вот раздался звук, который мы так страшились услышать. Снаружи завыл волк.

– Задуй свечи! – Зофиил вскочил на ноги, сжимая нож в руке, на сей раз даже не пытаясь скрыть свой ужас.

Он бросился к окну. В мерцающем свете казалось, что Жофре шевелится под покрывалом. Сигнус поднял голову и огляделся, но Родриго не сменил позы. Еще один протяжный вой. Казалось, в нем появилась новая нота – то был победный крик зверя, уже вкусившего человечьей крови и призывающего собратьев присоединиться к охоте.

– Я сказал, задуй свечи! – взвизгнул Зофиил.

Мне показалось, что он готов ударить Сигнуса, если тот не подчинится.

– Теперь это не имеет значения, Зофиил. Кто бы ни был там, снаружи, он знает, что мы здесь, и, думается, всегда знал.

20

АЛХИМИЯ

Наступило утро. Невысказанный вопрос – где похоронить Жофре – висел в воздухе. Ночевать в часовне становилось слишком рискованно. Если слухи о чуме достигли города, скоро на дороге появятся беженцы, и среди них могут оказаться больные. Родриго был непреклонен: Жофре должен упокоиться в освященной земле. Мы еле отговорили его нести тело ученика к ближайшей церкви. Только подумай, говорили мы, какие расспросы начнутся, если заявиться к священнику с изуродованным трупом. Жофре отказались хоронить в городе, откажутся и в соседнем приходе.

– Похороним его здесь, – предложил Сигнус. – Когда‑нибудь часовню непременно достроят и освятят, да и Дева Мария на сте… – Юноша осекся.

– Где именно ты собираешься его положить? – возмутился Зофиил. – Будь часовня построена на земле, ты мог бы закопать его, но под нами – река! Предлагаешь просто оставить труп на полу?

Осмонд, беспокойно меривший шагами часовню, остановился и сказал:

– Похороним Жофре под алтарем. Там должна быть выемка – сомневаюсь, что каменщикам удалось найти глыбу такого размера. Это же готовая гробница! Нужно только поднатужиться и приподнять плиту или хотя бы край, а после задвинем плиту на место.

– Спасибо, ты добрый малый. – Родриго протянул Осмонду руку.

– Родриго, я не хотел выгонять Жофре. – Лицо Осмонда вспыхнуло. – Просто, когда Зофиил сказал… Ты же знаешь, я и не думал… Если бы тогда я взял его на охоту, он не сбежал бы в город… То, что они сделали с ним… он не заслужил такой…

Родриго сжал плечо Осмонда.