|
— У меня забронирован номер, — сказала Томка, пряча улыбку. — На фамилию «Кошкина». Кошкина Тамара, из Санкт-Петербурга. Это где-то в России. — Одну минуту, — портье вытащил огромный гроссбух и принялся листать пожелтевшие страницы. Надо же, подумала Томка, оглядывая обшарпанные стены, а ведь и впрямь — дыра дырой. Глядя же на портье, можно подумать, что и вовсе настоящий притон. У них даже компьютера нет… И как они умудряются сдавать номера по Интернету? Не иначе соседи помогают. За спиной громилы, в самом темном углу приемной Томка разглядела черный проем: там была лестница, ведущая к номерам. Надежда раздобыть здесь чашку горячего бульона растаяла на глазах. — Все верно, — портье отыскал нужную графу. — Четвертый номер на втором этаже. Можно ваш паспорт? Сказано это было тоном, каким бандиты в подворотнях требуют кошелек и мобильник. Томка порадовалась, что не убирала документы в чемодан. Не хватало, чтобы портье вкрадчивым голосом спросил: «А если я посмотрю?». Кролик Питер, конечно, хорош, но вдруг этот тип только-только встал на путь исправления и все еще держит в кармане финку с откидным лезвием? Заполучив паспорт, громила-портье принялся переписывать данные в гроссбух. Не зная чем себя занять по ходу вынужденной паузы, Томка переминалась с ноги на ногу и вертела головой, как игрушка на пружинке. Хорошо Снуппи — упал на пол и захрапел. — Миленький у вас отель, — сказала девушка. — Здание с историей? Звуком, который издал портье, мог бы гордиться и сам Снуппи: это было что-то среднее между хрюканьем дикого кабана и фырканьем лошади-тяжеловоза. — Да, синьора, очень древний дом… Сюда заходил сам Казанова. — А! — сказала Томка. — Раньше здесь жила знатная венецианская красавица? — Красавицы, синьорина, — хмыкнул портье. — Незнатные совсем. Томка поперхнулась. Чутье ее не обмануло — притон он и есть притон. — Ваш ключ, — портье протянул массивный деревянный брелок. — Подниметесь на второй этаж, ваш номер справа. — Grazie. Портье почесал бороду. Молчаливая угрюмость, по статусу полагающаяся огромному рокеру, боролась в нем с итальянской словоохотливостью, особо проявляющейся в присутствии лиц противоположного пола. Кровь победила имидж, и он произнес самым зловещим тоном: — Ваш номер… Он тоже с историей. — Там жила особенная незнатная красавица? — Не… Это потом случилось, когда бордель разогнали. В начале века. В смысле того, двадцатого века. — А что случилось? — Жила там одна знаменитость, — из мятой пачки портье выбил сигарету, отправил в рот, однако не закурил. — Тогда здесь получше было, и всякие знаменитости, бывало, ошивались. Даже этот останавливался, как его… Король-Рыбак. — Кто?! — Писатель, он про рыбака написал, который акулу поймал, а ему премию дали — миллион баксов. Писателю, конечно, не рыбаку… Томка наморщила лоб. — Хэмингуэй? — Он самый, — портье сверкнул золотым зубом, радуясь, что достигнуто взаимопонимание. — Хэмингуэй жил в моем номере? — Томка взмахнула ключом. — Нет же, синьора! Мингуэй комнату под крышей снимал. Он там автограф свой на подоконнике вырезал, только чужим именем подписался. Но мы эксперта по почерку приглашали, он все подтвердил. Мингуэй, говорит, зуб даю… А в вашем номере другая знаменитость жила. Актриса, что ли, тоже русская. — Правда? И с ней что-то случилось? — В точку, — сказал портье. — Она там того-этого — ку-ку. Томка глубоко вдохнула. Судя по тому, как изъяснялся громила, за труды Беатрис Поттер он взялся слишком рано. |
