Один из полицейских, по виду и манерам бывший царский жандарм, взвесил на руках саквояжи, выбрав тот, что показался ему тяжелее, обстучал со всех сторон, ухмыльнулся, ухватил, с хрустом рванул подкладку, открыв второе дно. Под материалом и картоном были спрятаны свертки. Он вытащил их, развернул. На стол, блестя и стукаясь, посыпались какие-то стекляшки.

Бриллианты!!

Так вот что вез друг Советской власти! И, выходит, он тоже, коли ехал с ним!

— Ну те-с, судари, и как все это понимать? — спросил «жандарм» по-русски. — Контрабанда-с!

Мишель почувствовал, что краснеет. Вот уж не думал не гадал, что он, дворянин, офицер и к тому же следователь, будет причастен к перевозу контрабанды. Но по всему выходит, что так оно и есть!

Джон Рид в отличие от него не стушевался — видно, точно был «проверенный товарищ», да и знал, что везет.

— Я иностранец, — громко, с напором, сказал Джон Рид. — Я требую, чтобы сюда прибыл американский консул!

Мишель перевел.

Финны оживленно загалдели меж собой. Но за консулом не побежали — не то было время.

— Мы теперь сопроводим вас в тюрьму да проверим, может быть, вы мало что контрабандисты, а еще и шпионы, — злобно сказал давешний «жандарм». — Коли так, то не взыщите, судари, — отправим вас на виселицу!

Крикнули стражу.

Арестантов обыскали. У американца нашли какую-то бумагу на английском. Мишель перевел. Бумага удостоверяла, что Джон Рид состоит в коммунистической партии Соединенных Американских Штатов.

У Мишеля ничего, кроме удостоверения, при себе не было.

У них отобрали все вещи, сняли ремни, на которых они могли повеситься, и сопроводили в крепость.

— Зря ваш Ленин дал финнам свободу! — сказал ворчливо по-английски Джон Рид.

— Не разговаривать! — прикрикнули на них.

Как прибыли в камеру, американский писатель быстро обустроился на деревянных нарах — как видно, уже имел сей опыт. Мишелю тоже приходилось сидеть, еще при Временном правительстве, в питерских Крестах, вместе с арестованными большевиками, средь которых были почти все их нынешние главари.

— Буржуазные холуи! Контрики!.. — ругался почем зря Джон Рид.

Причем самые обидные слова произносил исключительно по-русски.

— В расход их всех!..

— Послушайте, куда вы везли эти бриллианты? — перебил его Мишель.

— В Соединенные Американские Штаты, — ответил Джон Рид. — Поддержать рабочий класс Америки. Теперь, когда у нас есть пример России, мы тоже хотим сделать у себя революцию! Мировую революцию!

«Ну да, понятно... А ведь и повесят», — подумал про себя Мишель...

Томительно потекли дни. Финны относились к арестантам вполне сносно, по крайней мере их не били и не ставили к стенке, как если бы они были в ЧК. Единственно, что томило Мишеля, так это неизвестность — что там с Анной и Марией? А ну как их теперь арестовали и отправили на Лубянку?

— Ничего, мировой пролетариат не оставит нас в беде! — успокаивал Мишеля Джон Рид. — Помяните мое слово!

И ведь верно — Советы предъявили финнам ноту и, не успокоившись одной ею, арестовали в Петрограде и Москве финских профессоров, коих обвинили в злостном саботаже.

Новая власть шла к своей цели прямо, не утруждая себя долгими дипломатическими переговорами и прочими отрыжками прошлой жизни. Тем паче что своих северных соседей за силу не почитала.

— Коли финны не отпустят наших товарищей, мы непременно поставим к стенке всю эту контрреволюционную финскую сволочь! — пообещал в беседе с иностранным корреспондентом Ленин.