Раньше он подал бы прошение начальству, а ныне кому? Разве лишь Горькому? Да только что тот сделает, когда против Мишеля Чека!..

"Все?.. — вдруг подумал он. — Варенников — точно. Тот заодно с Глушковым и Грановским, коль они его золотым портсигаром одарили. А остальные?.. Не один ведь он в Чека служит, и не все там с золотыми портсигарами ходят! Значит, и на таких, как Варенников, управа должна сыскаться!

Надо идти прямиком на Лубянку, к Дзержинскому и... будь что будет! Уж так выходит, что от Чека его может защитить только Чека!"

Мишель решился и уж больше не раздумывал!

Коли его арестуют, так его одного, без Анны!..

Стоящий у ворот с винтовкой часовой никак не мог взять в толк, что от него нужно приличному на вид господину. Такие в «чрезвычайку» по своей воле не ходят, обходя ее за версту, таких — привозят арестантскими пролетками да боле уж на белый свет не выпущают, а этот — на тебе — сам заявился!

— Мне к Председателю ВЧК, мне к Дзержинскому! — требовал Мишель.

— Шел бы ты, мил человек, своей дорогой, — досадливо отмахивался от него часовой.

— У меня срочное дело!

— Отойдь, я сказал — не то стрельну!

— Коли вы немедля обо мне не доложите, быть вам под трибуналом! — пригрозил Мишель.

Часовой задумался, крикнул кого-то...

— Давай — ступай!..

В сопровождении красноармейца Мишель пошел по мрачным коридорам ВЧК в памятную ему, с платяным шкафом вместо двери, приемную Председателя ВЧК. Уже не удивляясь, вошел в шкаф и через него в кабинет.

Дзержинский сидел за столом.

— Вы ко мне? — спросил он.

— К вам, — ответил Мишель, отчего-то, хоть того не желал, вытягивая руки по швам. — Можно вопрос?

Дзержинский недоуменно взглянул на Мишеля. Кивнул. Хоть обычно вопросы задавал он.

— Простите, вы... курите?

— Я? — удивился Председатель ВЧК. И тут же надсадно, сгибаясь и прикрывая рот кулаком, закашлялся. И кашлял долго.

— Наследие каторги, — вздохнул он, прокашлявшись.

— Извините, — стушевался Мишель, — просто я думал... Я хотел попросить вас закурить.

Феликс Эдмундович кивнул, вытащил из ящика стола портсигар. Самый простой, серебряный.

Раскрыл, протянул его.

Ну, слава богу, хоть этот!..

Дзержинский стоял, протягивая портсигар.

— Нет, спасибо, я не курю, — отвел его руку Мишель.

— А что ж вы тогда просили? — рассердился Дзержинский.

— Запамятовал, — винясь, ответил Мишель.

Дзержинский, недовольно глядя на него, бросил портсигар в ящик, спросил:

— Что вы хотели? Говорите уж, коли пришли!

— Я...

Мишель запнулся — ведь он теперь наушничать станет, что всегда презиралось обществом, к которому он принадлежал. Да и сам он еще в кадетском корпусе ябед бивал. Все так!.. Но ведь дело идет об интересах России... Да и поздно теперь отступать и передумывать!

— Я нынче числюсь в комиссии Горького, где занимаюсь сбором и учетом бесхозных ценностей, — начал Мишель.

Но Председатель ВЧК нетерпеливо перебил его.

— Я помню вас, — сказал он.

«Неужто помнит?» — подивился про себя Мишель.

— Прошу вас по существу дела.

— Да, да... Я был по делам службы в Ревеле, где наблюдал расхищение принадлежащих государству ценностей, — сказал Мишель — Я сам, лично, сопровождал груз золота в царских слитках и присутствовал при его передаче в Торгпредстве, при коей четыре ящика с драгоценностями не были даже осмотрены.