— Я вижу, вы очень заняты созерцанием этих девушек, — продолжала она, указывая движением подбородка в сторону танцевавших на площади. — Я вас сразу заметила: вы показались мне зачарованным ими!

— Во имя всех святых, вы правы. Эти юные создания великолепны! Я охотно уложил бы их к себе в постель!

— Всех?! Вы просто хвастаетесь, месье!

— Увы, может быть, не всех, если уж говорить по правде, но по меньшей мере, двух сестричек, ведущих танец.

На лице его мелькнула плотоядная улыбка.

— Что ж, верю, они ведь блондинки!

— Разумеется, я сам черен, как ад, потому и люблю блондинок!

— Однако боюсь, что эти-то вовсе не для вас, месье.

Парень наклонился к соседке. Она все еще держалась за его руку и продолжала жаться к нему.

— Вы с ними знакомы?

— Может быть.

Она откровенно смеялась над ним, явно понимая, что изменение ситуации делает ее хозяйкой положения в этой игре.

— У вас самые изысканные связи, дорогая, как я вижу, — заговорил Артюс. — И, наверное, неплохо быть в числе ваших друзей.

Он провел ладонью людоеда по подбородку, на котором проглядывала щетина плохо выбритой бороды.

— Почему бы нам не познакомиться поближе? После того как я вам признался, между нами не может быть и тени обмана! Вы не в моем вкусе, но пообщаться… Да! Не будем останавливаться на этом. Давайте увидимся еще раз!

— Что ж, стало быть, надо увидеться снова, — согласилась брюнетка, чья нижняя губа как-то странно набухла, как спелая вишня. — Я живу над аптекой своего отчима на площади рынка Палю. Приходите, когда пожелаете.

— Договорились, кого мне спросить?

— Меня зовут Гертруда, я школьная учительница. Вот почему я и люблю поэзию и литературу, — пояснила молодая женщина, глаза которой теперь горели возбужденно. — Мы поговорим о наших общих вкусах, месье. Мне давно хотелось познакомиться с самым знаменитым в Париже голиардом!

— Откуда вы обо мне знаете, грубиянка?

— Кто же не знает Артюса Черного?!

Она снова рассмеялась, и смех ее резко зазвучал в общем гуле праздника.

— Итак, до встречи, мой новый друг. Развлекитесь хорошенько сегодня, но не забывайте обо мне!

Она отошла, махнула ему рукой и скрылась из глаз великана, смешавшись с толпой.

— Эй! — в тот же миг окликнул его Арно Брюнель, подошедший к нему с другой стороны. — Что ты тут делаешь? Я ищу тебя повсюду. Нас ждут Рютбёф и Гунвальд, я оставил их на Большом мосту, там дрессировщик медведей.

— Пошли к ним, а затем в кабачок. Жарко, пить хочется!

— Бывает ли хоть час, когда тебя не одолевает жажда?

Смех приятелей растаял в толпе.

А тем временем карола закончилась. Флори с подругами расцепили руки.

— Танец разгорячил ваши щеки, дорогая! — воскликнул Филипп.

— Я не стала от этого безобразнее?

— Глупая! Ничто не может сделать вас безобразной. Когда вы танцевали, меня, признаюсь, терзала ревность ко всем тем зевакам, которые могли вас вдоволь пристально разглядывать. Нельзя быть такой хорошенькой, как вы!

— Мне нравится ваша ревность, Филипп.

Поэт, крепко прижавший к себе руки жены, наклонился, чтобы поцеловать покрытый белокурыми волосами затылок.

— Я без ума от вас, мой друг!

От молодой кожи исходил аромат их ночей.

— Не вернуться ли нам домой?

— И не думайте! Праздник только начинается!

Она пользовалась своею властью над этим сердцем, в которой убеждалась всякий раз с некоторым кокетством, и властью этой отчасти упивалась. Такое превосходство над мужчиной ее еще удивляло, но уже и восхищало.