День прошел быстро, к вечеру путешественники прошли границу королевства Лии и выбрались к унылым Низинам Клета. На ночь они остановились в маленькой долине под сомнительной защитой каких-то облезлых деревьев и редкого кустарника. Они попытались развести костер, чтобы хоть немного согреться и обсушить намокшую одежду, но все дерево в округе так безнадежно пропиталось сыростью, что его невозможно было разжечь. Наконец, они отказались от этой мысли и удовольствовались холодным ужином и сухими пледами. Говорили мало, никому не хотелось разговаривать, разве что только бурчать проклятия этой дурацкой погоде. Ни единого звука не доносилось из темноты; это была та самая пронзительная тишина, которая всегда порождает мрачные предчувствия и странные мысли, когда начинаешь отчаянно прислушиваться, чтобы различить хоть какой-нибудь слабый, утешительный шорох жизни. Наконец, усталость взяла свое, и один за другим они погрузились в тяжелый, беспокойный сон.

Второй и третий дни путешествия были еще хуже, чем первый. Все время шел дождь — тягучая ледяная морось, которая сначала пропитала одежду, а потом, казалось, проникла под кожу и добралась до самых нервов. Единственным ощущением, на которое еще было способно уставшее тело, осталось ощущение неистребимой обволакивающей сырости. Даже днем воздух был влажным и холодным, а ночью становился вообще ледяным. Этот томительный холод как будто убил все вокруг: кустики и растеньица скрючились и умирали, бесформенные кучи ветвей и блеклых листьев тихо ждали, готовясь окончательно сгнить и исчезнуть. Здесь не жили ни люди, ни звери — жадная мякоть сырой земли поглотила даже маленьких грызунов. Трое путников шли на восток по размытой земле, где не было ни троп, ни мельчайших намеков на то, что кто-то прошел здесь раньше. За все время пути солнце ни разу не появилось, ни одного бледного лучика не упало на землю, казалось странным, что где-то за этой мертвой забытой страной еще есть живой мир. Здесь же были либо неизменный туман, либо тяжелые тучи, либо то и другое вместе. Небо и земля слились в нечто единое, ненавистно-серое.

На четвертый день друзей охватило отчаяние. Не утешало и то, что крылатый слуга Ведуна-Владыки ни разу не показался за все эти дни. Часы тянулись, дрогнул даже стойкий Менион, в его душу закралось сомнение. Он начал переживать, не потерял ли он направление, не кружат ли они на одном месте. Он знал, что эта страна никогда не выдаст своих секретов и, заблудившись здесь, ты исчезнешь навсегда. Шиа и Флик вообще ничего не знали о Низинах и полагались лишь на охотничье искусство принца Лии. Они доверились ему полностью, но теперь чувствовали, что что-то не так, хотя горец молчал о своих сомнениях, стараясь не тревожить друзей понапрасну. Время шло, ничто не менялось: все тот же холод и ненавистная сырость. Путешественники просто физически ощущали, как медленно, мучительно испаряются последние остатки уверенности в себе и друг в друге. На пятый день, ближе к вечеру, когда Черные Дубы так и не показались и унылая серость Низин вымотала их окончательно, Шиа устало объявил привал и тяжело опустился на землю, вопросительно глядя на принца Лии.

Менион только пожал плечами и обвел глазами Низины, его красивое лицо свело от холода.

— Я не буду вам лгать, — пробормотал он. — Я не уверен, что мы не сбились с нужного направления.