|
— Если принять высоту ступени за десять дюймов, то мы спустились под землю на сто двадцать пять футов. — Тридцать восемь метров, если для вас это звучит приятнее! — Раффи сверкнул через плечо белозубой улыбкой. — Заткнулись бы вы оба! — мрачно огрызнулась она. — Или я начну кричать. Правда, начну! — От страха она становится агрессивной, — прокомментировал Холлидей. — Это я уже понял! — ответил профессор. — Заткнитесь! — рявкнула Пэгги. — Расслабьтесь, — попытался увещевать ее подполковник. — Спуск не будет длиться бесконечно. — С чего это вы так решили? — сварливо возразила она. — А вдруг это лестница к дьяволу? И мы будем спускаться вечно… Девушка задыхалась, ей казалось, что сырые каменные стены давят на нее, стремясь похоронить заживо. Только чудом ей удавалось сдерживаться, чтобы не кричать от ужаса. — Я вижу конец лестницы, — ободрил спутников Вануну, и через миг послышался влажный хруст гравия под его подошвами. Несколько секунд спустя Пэгги шагнула с последней ступени в узкий — лишь чуть-чуть шире, чем лестница, — сводчатый проход. Пол покрывал толстый слой обломков выветренного известняка — будто тысячи раздробленных костей. Девушка поежилась. Здесь было еще противнее, чем на лестнице. Холлидей тоже выбрался в тоннель. Вануну лучом света показал дальнейшее направление. — Мы опускаемся еще глубже, — заметил подполковник на ходу. — Спасибо, что напомнили! — ехидно ответила Пэгги. — Любопытно бы узнать, куда мы попали? — не обратил внимания на ее издевку подполковник. — Некая средневековая версия норы священников? — Что? Что значит — нора священников? — удивилась Пэгги. — В елизаветинские времена, — охотно пояснил Вануну, — католики рыли тайные ходы из своих домов и из церквей, по которым могли убежать, если бы за ними явились гугеноты, подчас охотившиеся на католиков. Так же иногда поступали и евреи, оказавшись на оккупированной нацистами территории. — В ваших головах содержится так много информации, что иногда мне становится страшно… Внезапно проход расширился, и они оказались в зале, высеченном в скале. С двадцатифутового потолка свисали тонкие известковые сосульки, частые, словно иглы дикобраза. На их кончиках сверкали, отражая свет фонаря, капельки воды. Морось покрывала неровные стены. Зато пол состоял из плотно пригнанных друг к другу булыжников, как в церкви наверху. У стен валялись груды битых черепков, как будто здесь расколотили целую гору цветочных горшков, а в дальнем конце зала исследователи разглядели огромную железную дверь, всю в потеках известкового налета и ржавчины. Тяжелый засов лежал на мощных скобах, запирая створки. Вануну наклонился и поднял с пола черепок. — Терракота. На глазок я сказал бы, что это пятилитровый сосуд. Вино или оливковое масло. Может быть, даже вода, хотя пятилитровые емкости для нее обычно не использовали. Зато терракота долго сохраняла воду прохладной… — Он повел лучом вдоль стены. — А больше тут ничего нет. — Тут и так достаточно прохладно. Без терракоты, — произнесла Пэгги, подозрительно оглядывая зал, похожий на пещеру. Ее начала пробирать дрожь — в самом деле, под землей было градусов на десять или даже пятнадцать холоднее, чем на поверхности. — Не вижу никакого смысла, — задумчиво протянул Холлидей. — Прошу прощения? — вежливо переспросил Вануну, поднимая еще один черепок. |
