– А убьешь меня ты?

Слав не ответил, боль взяла верх над измученным телом и отправила седого парня в спасительное забытье.

– Он так ничего не сказал? – раздался от двери в пыточную голос Ольбарда.

Медведко мотнул головой.

– Только то, что я скоро умру.

– Так все говорят – бранятся, запугивают страшными карами, – оскалившись и разглядывая изувеченное тело Слава, сказал Ольбард. – На сегодня хватит, продолжишь завтра, – добавил он, идя к двери, – рано или поздно здесь все начинают откровенничать.

Палач направился в след за варягом, кивнув застывшему в коридоре маленькому человечку с большим горбом.

– Приберись там, а то вонь жуткая.

Придя в себя, Слав не обнаружил своих мучителей. Камера была пуста, жаровня, на которой Медведко разогревал орудия пыток, давно остыла.

– Очнулся? – раздался в углу, где стояла лавка, покрытая застарелыми пятнами крови, скрипучий голос.

Слав с трудом повернул голову. На лавке сидел тот самый горбун, что прислуживал Соловью.

– Пить, – хрипя, выдавил седой парень, но не услышал собственного голоса.

– Здесь нет воды, – сказал горбун непонятно, как понявший суть просьбы, – только старая малахитовая чарка, но она пуста.

– Дай мне ее, – пытаясь заставить голос повиноваться, попросил Слав.

– Но она пуста, – удивленно заметил горбун.

– Дай, – пытаясь сделать голос тверже, приказал Слав.

Горбун пожал плечами и прикрепил пустую малахитовую чарку к длинному шесту, с которого поили пленников, и поднял к губам измученного седого паренька. Чарка еще только поднималась, а Слав уже видел, как в ней появляется прозрачная холодная вода. Горбун был безмерно удивлен, когда пленник начал пить из пустой чарки, и решил, что седой паренек спятил. Но когда с уголков губ вниз по израненному телу потекла тонкая струйка, он подумал, что сам обезумел. Когда он убрал от лица Слава шест и спустил его вниз, то старая малахитовая чарка была снова пуста.

– Как это у тебя получилось? – спросил он, вертя в руках грубое изделие из малахита.

Слав, который чувствовал себя намного лучше, потому как боль в теле почти прекратилась, дернулся в цепях, пытаясь освободиться.

– Ты можешь освободить меня? – спросил он у горбуна.

– Конечно, – кивнул он. – Но куда ты собрался, ты даже до двери не доползешь?

Но Слав уже чувствовал, как сращиваются его переломанные ребра и пальцы.

– Просто освободи, – уверенно сказал он.

– Как знаешь, – кивнул горбун, подходя к металлическому кольцу, вмурованному в пол, через которое была протянута цепь, на которой висел Слав.

Потихоньку ослабляя ее, он опустил седого паренька на пол, не заметив при этом, как страшные ожоги и порезы, нанесенные Медведко, затягиваются.

– Что дальше? – присаживаясь рядом со Славом, спросил он. – Тебе все равно не уползти. Да, даже если бы и смог, куда? До первого стражника?

– Мне нужен мой меч. Ты знаешь, где он? – спросил Слав, пытаясь развинтить винты на запоре кандалов.

Наконец, ослабшие пальцы справились с запорами, и цепь вместе с кандалами рухнула на пол.

– У тебя же пальцы расплющены, – удивленно сказал горбун.

Слав повернулся на бок и показал на страшную рану, нанесенную ему очередным приспособлением для пыток. Ее края медленно стягивались и покрывались розовой молодой кожицей.

– Но как? – очень тихо выдавил из себя горбун.