|
– Та, которую называют Гаттор, сейчас прошла здесь, – и это – следы, оставленные ею на ее пути… Но говори, что такое с тобой случилось? – О, я расскажу тебе все, царица! – продолжал Фараон с горьким, душу надрывающим смехом. – Я хочу рассказать тебе веселую повесть. Ты говоришь, что здесь прошла Гаттор, что это – следы, оставленные ею на пути. Ну, а я скажу тебе, царица, что тот, кого Апура называют Иегова, прошел там, по Чермному морю , и там лежит великое множество: это тоже след, оставленный Им на Его пути! – Где же твои воины, весь сонм твоих воинов, Менепта?! – воскликнула царица. – Отчего их не вижу я? Ведь осталось же хоть сколько нибудь… – Все остались, царица, все, только не в живых, а там… только я один вернулся!.. Они же, как щенки, плавают теперь на волнах Чермного моря и тысячами лежат на его берегах… коршуны клюют их очи; львы пустыни раздирают их тела; все они лежат не схороненные и шлют свои стоны морским ветрам. Слушай меня, я настиг непокорных Апура на берегу Чермного моря! Время клонилось к закату, густая пелена мрака отделяла меня и мое войско от сонма Апура, так что мы не могли их видеть. Но всю ночь я слышал как бы топот десятков тысяч ног, скрип колес, блеяние стад и лязг оружия, голоса женщин и детей, а под утро увидел, что перед ними воды Чермного моря расступились на две стороны и стояли, точно хрустальные стены, оставив между этими двумя водяными стенами сухое дно, по которому спокойно проходили Апура. Тогда я поднял своих военачальников и приказал своим воинам преследовать Апура; те, повинуясь моему приказанию, устремились за ними. Но колеса наших колесниц вязли в мокром песке, так что прежде, чем все мои воины успели спуститься на дно моря, Апура уже вышли на тот берег. Вдруг, когда я последним из всех спускался на дно моря, грозный ветер, бушевавший всю ночь и все это время, внезапно стих, – воды моря сшиблись со страшным шумом и потопили всех воинов Кеми со всеми их колесницами и конями. Я же успел повернуть своих коней и бежал назад. На мгновение мои воины, кони и колесницы всплывали, затем шли ко дну, а люди, точно щепки на хребтах волн, ныряли, пока их не выбрасывало на берег. Только один страшный вопль вознесся к небесам, и затем разом все смолкло: от всех моих сонмищ остался только я один, чтобы пересказать людям об этом. Все слушавшие этот ужасный рассказ громко застонали от скорби. – И все будет так, – произнесла царица, – пока эта ложная Гаттор будет пребывать в нашей родной стране Кеми! В это время снова послышался стук у ворот, и чей то голос прокричал: «Отворите! Отворите! Посланный к царице, жене Фараона». Мериамун приказала отворить ворота, хотя знала, что посланный принес недобрые вести. Вошел человек, в глазах которого светился ужас, а уста заикались, так что он не мог выговорить ни слова. Царица приказала подать ему кубок вина, – он выпил и, упав на колени перед царицей, так как не узнал Фараона, произнес, запинаясь: – Пусть царица простит меня и отвратит гнев свой от меня! Вести мои недобрые. Многочисленное войско идет на город Он, войско, собранное со всех стран, от народов севера из страны Тулища, из Шакалишу и Лику, и от Шаирдана. Они быстро надвигаются, грабя и разоряя все по пути: там, где они прошли, не остается ничего, кроме опустошенных полей и курящихся развалин городов и селений да тучи хищных коршунов над телами людей! – Ну, что же, все? – спросила царица с видимым спокойствием. – Нет, Мериамун, жена Фараона, не все еще! – продолжал гонец. – С войском этим надвигается еще и многочисленный и сильный флот из восточного устья Сихора; на судах сидит 12.000 отборного войска, лучших воинов Акуаиуша, сынов тех людей, что разорили Трою. Громкий вопль вырвался у всех слышавших эту весть. Мериамун сказала: – Вот и Апура покинули нашу страну, по вине которых, как вы говорите, обрушились на Кеми все несчастья и беды. |
