— Право слово, господа, вы не можете держать меня за слабоумного! — Голос Сардона прозвучал с легким порицанием. Но он еще продолжал улыбаться. — Само собой, что подобное хирургическое вмешательство происходит в такой стране, где нет подобных запретов — однако имеется достаточно первоклассных хирургов и первоклассных больниц.

— В таком случае вам придется отправиться в Африку или на Дальний Восток! — выкрикнул Таммер.

Слепая сидела неподвижно.

— Куда мне отправляться — это моя проблема, господин доктор!

— Ранее вы сказали, — на этот раз взволнованно выкрикнула худая Кингольц из Любека, бросив на координатора возмущенный взгляд, — что господин Сардон обращается к людям, которые находятся в затруднительном материальном положении!

— Так оно и есть!

— Однако это не так! — снова закричала дама из Любека.

(«Худышка, парень, наезжай на худышку!»)

— Я, к примеру, не нахожусь в затруднительном материальном положении. В результате… обмана со стороны одного мошенника — консультанта по инвестициям — я потеряла большую часть моего состояния, но у меня пока достаточно средств для жизни. И я выразила готовность пожертвовать моей почкой в результате… свободного выбора, а не от отчаяния.

— Однако же не задаром! — Меервальд с иронией посмотрел на даму.

— Конечно, не задаром. Конечно, я хочу получить деньги за мою почку. Я придерживаюсь того же мнения, что и господин Сардон. Почему бы мне и не получить деньги за мою почку, которая спасет жизнь другому человеку? Я, повторяю еще раз, вовсе не нахожусь в отчаянном с экономической точки зрения положении. Совсем нет. Я только хочу вернуть часть того состояния, которого лишилась по вине этого… консультанта по инвестициям, потому что не вижу другого выхода.

— Фрау Кингольц! — закричал Таммер. — Разве вам не ясно, что своей готовностью продать орган вы способствуете развитию двух негативных факторов? Первое: если распространится слух о том, что вы потребовали денег и вы их получили, то число добровольных пожертвований катастрофически снизится. Второе: вы повергаете в состояние глубочайшей депрессии тех пациентов, которые не могут позволить себе заплатить бешеные деньги за почку и должны дожидаться нового органа в тяжелейших условиях.

— И вовсе они не должны, — гневно сказала Кингольц. — В любом случае это касается не всех. Все люди равноправны, не так ли, господин доктор? Но некоторые из них имеют чуть больше прав, чем другие.

— Что вы хотите этим сказать?

— Это вам и самому хорошо известно. Если вы принадлежите к сильным мира сего, являетесь кинозвездой, политиком, то вам не придется ждать годами, вы получите новый орган в самые короткие сроки.

— Это неправда!

— Однако это чистая правда! Возьмем хотя бы вашу страну! Разве федеральный канцлер Крайский не получил немедленно новую почку в Ганновере, как только она ему понадобилась? Разве не повторилось то же самое и с женой нынешнего федерального канцлера — немедленно?

— В этом есть доля правды, — пробурчал Меервальд.

— Вы принимаете ее сторону? — Координатор растерянно посмотрел на него.

— В самом малом. В данном случае да. Если позволите, — сказал тиролец. — Это правда, уважаемый коллега, что сейчас самое время изменить всю систему. Если это изменение произойдет, то никто не будет ждать три-четыре года новую почку.

— Только не пеняйте мне тем, что бедные не могут себе этого позволить! — возразила Кингольц. — Социальная система Австрии и Германии достаточно совершенна, чтобы каждая трансплантация оплачивалась из средств страховых касс.