И еще. В числе тех, кого пришлют для усиления – части 74-го Цветного полка. Приказ не чинить им никаких препятствий.

Инграм замолчал, а затем неожиданно добавил:

– Если вовсе не обнаглеют. Но даже в этом случае разрешаю действовать, только если они будут в районах вашей ответственности. Вопросы есть?

Вопросов, как обычно, было выше крыши, но задавать их что-то не хотелось. Поживем – увидим.

Звезды в порт я занес лично – саквояжников там было четверо, включая самого Джексона. Другие мои ребята отнесли такие же по указанным адресам.

А сегодня утром в город вошли кавалеристы, а за ними множество черных. Эх, не к добру это, подумал я. И ввел усиленное патрулирование – три взвода одновременно, четвертый – на отдыхе, но в полной готовности.

11 августа (30 июля) 1878 года. Место, на котором ранее находился форт Пейган, Земля Руперта

Субалтерн Лоренс Стивен Рандалл, Северо-Западная конная полиция

Врач внимательно осмотрел меня, ощупал мне голову и сделал укол с помощью иглы и прозрачного мешочка. Шприц югороссов не был похож на тот, которым пользовался наш врач в Калгари. Но после укола я почувствовал, что боль, мучившая меня, неожиданно стихла. Врач плохо говорил по-английски. Кое-как я понял из сказанного им, что у меня сильная контузия, от которой я чуть было не отдал концы. От старых опытных вояк я знал, что сильный удар по голове действительно может отправить человека к праотцам. А некоторые если и оставались живы, то часто теряли рассудок или оставались парализованными до самой смерти. Я попытался расспросить об этом врача (он сказал, что зовут его Юрием), и из его ответа понял лишь одно: все будет хорошо.

Убедившись, что мне полегчало, мой лекарь помог мне поудобней сесть и подложил мне под голову свернутое пончо, видимо, брошенное кем-то из индейцев. Потом он порылся в своей объемистой сумке и достал из нее какой-то неизвестный мне прибор. Он поднес его к лицу и стал через него рассматривать окружающую нас местность, при этом что-то негромко говоря по-русски.

Закончив свои странные манипуляции, Юрий сказал мне, что он хочет обойти место сражения и сделать нечто, что поможет потом другим узнать о преступлениях янки.

– Лоренс, – произнес он, – я оставлю тебе револьвер. Если будет грозить опасность, стреляй в воздух. Я приду на помощь.

Он забросил за спину короткий карабин с ручкой, изогнутой, словно козий рог, и, держа в руках свой странный прибор, направился в сторону уничтоженной воинством полковника Мак-Кензи индейской деревни.

Я сжал в руке старый добрый кольт. Зря Юрий считает меня совсем немощным. У меня вполне хватит сил не только поднять тревогу, но и завалить янки, если тому вдруг вздумается подойти ко мне. Только поблизости солдат-головорезов, вторгшихся на нашу территорию, видно не было. Лишь трупы, разбросанная одежда и сожженные жилища. Эх, надо бы попросить югороссов, чтобы они похоронили моих убитых солдат и индейцев. Проклятые янки бросили их на поживу диким зверям.

Юрий долго бродил по разгромленной индейской деревне, осматривая трупы воинов, женщин и детей. Потом он добрался до развалин форта. Боль, мучившаяся меня, прошла. Я зевнул и неожиданно для себя уснул.

Проснулся я, услышав шаги и голос Юрия, который, как я понял, был сердит и громко ругался.

– Плохие дела, Лоренс, – сказал он. – Наши ребята уничтожили всех янки. Потом они приземлились, чтобы взять пленного и трофеи. Как там все получилось – я не знаю. Одним словом, один из уцелевших солдат Мак-Кензи выстрелил и ранил твою спасительницу – индианку из племени пейганов.

Сейчас вертолет летит сюда.