Я выдержал этот взгляд. Пусть оценивает. Люди вроде Климова доверяют не словам — они доверяют материалу.

А затем гость, будто перерезал тугой узел обговоренной темы, и спокойно произнёс:

— Я составлю бригады для восстановления. И подам заявку на конкурс.

Я кивнул:

— Отлично.

— Зачем вам это, Николай Арсентьевич? — внезапно осведомился Климов. — Вы ведь тут регент. Вы уж простите мою дерзость, но поговаривают, что вы приехали сюда, чтобы пересидеть скандал.

— Кто такое говорит? — усмехнулся я и добавил, — Пусть лают. Это значит, что они не принимают меня всерьез. Такое мне только на руку.

— Вы очень похожи на старого князя, — внезапно хмыкнул Климов. — Он умел взглядом дерево к земле прижать. И в вас это есть. Я такое вижу.

Я лишь кивнул в ответ.

Он тоже кивнул коротко, по-мужски:

— Я также вижу, мастер-князь, что вы решили помочь краю. Это хорошо.

На этих словах повисла пауза. Не неловкая, а рабочая. Такая, в которой уже всё сказано, и главное — каждому все стало ясно.

Сквозь высокие окна лучи солнца легли на деревянные панели зала, подсвечивая пыль в воздухе, как на старых фотоснимках.

Я сидел молча, прислушиваясь не к звукам, а к самому моменту. И почувствовал: лёд тронулся. Не рухнул, не растаял, а именно тронулся. Первый шаг сделан. И, похоже, теперь я буду бороться за будущее Северска не в одиночку.

А затем мастер Климов поднялся из-за стола. Тяжёлый стул, на котором он сидел, глухо скрипнул по паркету, как будто прощался с хозяином.

— До встречи на Совете, мастер Медведев, — коротко бросил гость, глядя на меня с чем-то похожим на уважение.

— До встречи.

Климов направился к выходу. Его шаги были тяжёлые, размеренные, и каждый из них гулким эхом отдавался в приёмной, будто здание само прислушивалось к уходящему мастеру.

А потом хлопнула входная дверь, словно поставив точку в конце важного письма.

Я остался сидеть за столом, чувствуя, как в кабинете стало тише, но при этом — не пусто. И вдруг пришло странное ощущение. Спокойное, ровное, как тёплый свет на выбеленной стене.

Вдруг подумалось, что здесь я на своём месте. Не временно. Не формально. Не по поручению из столицы. А по-настоящему.

Потому что если такие люди, как Климов, говорят: вижу, — значит, ты что-то всё-таки делаешь правильно. Даже если ещё сам не до конца в это веришь.

Я медленно поднялся с кресла. На мгновение задержал взгляд на своём отражении стекла, которое закрывало полки с документами. И на секунду мне померещилось, что тот, кто смотрел на меня из глубины отражения, казался другим человеком: с более жёсткими чертами лица и более взрослым взглядом.

Я поправил пиджак, глубоко вдохнул. Внутри крепло твёрдое, холодное ощущение: это только начало. Договор — это всего лишь первый камень в фундаменте. А настоящая борьба впереди. И бороться придётся не только за восстановление. Бороться надо будет за людей, за доверие, за саму возможность удержать княжество на плаву.

Я взял документы и вышел в коридор. Впереди были дела, которые мне предстояло взять на себя. Как князь.