— У вашего народа есть одна поговорка, — продолжила Ягиня. — Не буди Лихо, пока оно тихо. Такие пословицы появляются не на пустом месте.

— Это и есть то самое Лихо? — уточнил я.

— Оно спит, — сказала Ягиня, тихо. — И сон его в последнее время все более беспокойный.

Я смотрел, и видел, как Лихо шевелится, меняя положение. Один из чёрных пальцев, слишком длинных и тонких, как прут, медленно шевельнулся, скребя по доске снизу. На мгновение мне показалось, что оно чувствует свет. Но потом существо снова затихло, свернувшись змеиным кольцом.

Кадр сменился. И я увидел каменную комнату, в которой царила темнота. Только слышно было, как размеренно капают где-то капли воды. В одну из стен были вмурованы толстые, чернёные цепи, с вплавленными в звенья рунами. Цепи, которые сдерживали существо. Тело его было сухим, как береста. Лицо — вытянутое, без губ, только кожа, натянутая на кости. Волос не было. Он не шевелился. Но я знал: он чувствует, что мы за ним наблюдаем

Этот монстр был одет в парчовые одежды, некогда богатые, с остатками золотой вышивки. На груди была застёжка, похожая на птичью лапу.

— Он сидит в заточении множество тысячелетий. Он не ест. Не говорит. Только сидит. Ждёт, когда старшего народа не станет. И цепи, что сковывают его древними заклятьями, падут. Темница откроется, и он вырвется на свободу.

Я опустил взгляд. И в этот момент заточенный пошевелился.

Длинные, почти прозрачные пальцы дрогнули. Один раз. Этого было достаточно, чтобы холод пробежал по спине.

Внутри меня что-то холодело. Потому что эти существа были куда старше Империи и даже того народа, который Ягиня называла «старшим».

— Они появились здесь еще на Заре Времен, — продолжила Ягиня треснувшим голосом. — Они правили этим миром. И теперь, они ждут, когда люди допустят ошибку. Чтобы вернуться и превратить этот мир в руины.

Я отвёл взгляд. Поверхность блюдца снова стало обычным фарфором. Но казалось, что боковым зрением я до сих пор вижу, как шевелятся эти осколки старого мира.

— Это малая часть того, от чего защищает людей этот лес, — сказала Ягиня. — Сейчас все они спят, потому что старшие усыпили их. Лесовики, болотные, полевые. Потому что только они умеют это делать. Они знают старые способности, которые не под силу людям. А делиться с людьми знаниями никто не станет. И если мой народ перебьют, если люди решат, что старших надо вырезать — Древние проснутся. А их некому будет победить.

Я молчал. В голове щёлкало одно: что-то слишком большое за этим лесом. Слишком древнее.

— Это Лукоморье, князь, — продолжила Ягиня. — Не просто лес. Здесь граница, что пролегает между двумя мирами. И если тот, древний мир, прорвется сюда — живые позавидуют мертвым.

— Я не думал, что это будет так… — начал я после паузы и запнулся.

— Трудно? — подсказала она с сочувствием.

Я кивнул.

— Будет ещё труднее, — сказала она просто. — Только ты теперь часть этого, князь. Хочешь этого, или нет. И равновесие соблюдать придется. Потому что если не ты — то кто?

Я сделал глоток отвара. Поставил на стол пустую кружку. А затем встал с лавки, молча поклонился хозяйке дома. И вышел на крыльцо. Снаружи никого не было. Только речка неслышно текла за домом, как будто подслушивала разговор. А над лесом сгустилась тень. Тихая, но живая. Как дыхание спящего зверя, которое надвигалось на Северск.