|
Старшему двадцать лет, младшему - семь. Возможно, это вас шокирует, но я не могу жить в одном доме с детьми. Ошибкой было бы полагать, что все женщины созданы для материнства. Родив Филиппа, я исполнила свой долг. И я занималась им лишь тогда, когда была обязана это делать. И сейчас, годы спустя, я бы не вынесла криков и беготни в доме. Мой сын это знает. Его жена тоже. - И они не обижаются? - Они меня принимают такой, какая я есть, со всеми моими недостатками и причудами. - Значит, вчера вечером с вами никого не было? - Оставались слуги и две монахини, которые читали отходную. Аббат Гож, мой исповедник и старый друг, просидел до десяти часов. - Но вы недавно сказали мне, что сын и его семейство сейчас находятся в доме. - Они ждут, чтобы попрощаться со мной, - во всяком случае, невестка и внуки. Вы, должно быть, видели во дворе их машину. Они все едут в Нормандию, кроме сына, который завтра должен сопроводить меня к нотариусу. - Мог бы я вкратце переговорить с вашим сыном? - Почему бы и нет? Я ждала этой просьбы. Я даже думала, что вы захотите встретиться со всей семьей, поэтому и попросила невестку немного отложить отъезд. Было это простодушие? Вызов? И если вернуться к теории английского врача, удалось бы какому-нибудь учителю раньше, чем Мегрэ, докопаться до правды? Более, чем когда бы то ни было, он чувствовал себя приниженным, обескураженным перед человеческими существами, о которых пытался вынести суждение. - Пройдите сюда. Она провела его по галерее и с минуту помедлила, держась за ручку двери, из-за которой доносились голоса. Наконец она открыла дверь и без лишних церемоний произнесла: - Комиссар Мегрэ... Войдя в просторную комнату, комиссар сначала заметил мальчика, который ел пирожное, потом девочку лет десяти, которая что-то шепотом спрашивала у матери. Та была высокой полной блондинкой лет сорока, с очень розовой кожей; всем своим обликом она напоминала тех пышных голландок, каких изображают на олеографиях и почтовых открытках. Тринадцатилетний мальчуган выглядывал в окно. Принцесса называла имена, а Мегрэ запоминал лица, одно за другим; впоследствии они составят цельную картину, как части головоломки. - Фредерик, старший... Очень высокий юноша, белокурый, как и его мать, слегка поклонился, не подав руки. - Он тоже хочет стать дипломатом. Здесь были еще девочка пятнадцати лет и мальчик лет двенадцати-тринадцати. - Филипп еще не пришел? - Он спустился посмотреть, не готова ли машина. Создавалось впечатление, будто жизнь остановилась здесь, словно в зале ожидания вокзала. - Проходите сюда, месье Мегрэ. Они двинулись по другому коридору, в конце которого встретили высокого мужчину, - с тоской во взоре тот смотрел, как они приближаются. - Я искала вас, Филипп. Комиссар Мегрэ хотел бы переговорить с вами. Где вам угодно его принять? Филипп несколько рассеянно протянул руку, однако, судя по всему, ему было любопытно так близко видеть полицейского. - Все равно где. Хоть бы и здесь. Он толкнул дверь, и они оказались в кабинете с красной обивкой, где на стенах висели портреты предков. |
