Генри кивнул, не зная, что и сказать.

— Прекрасно! — воскликнул бакалейщик. — Ты можешь продолжать работать.

Заходящее солнце заглянуло в окно, прорисовав пятнами пыль, летающую в воздухе — пыль, которая позже уляжется на прилавках.

— Памятник для твоего брата? Я поговорил с моим другом, с тем, кто нарисовал эскиз. Он сделает его из лучшего камня, который можно найти в карьерах штата Вермонт. Это будет мой тебе подарок.

В изумлении Генри подумал: «Но за что?» Вопрос повис в уме у Генри прежде, чем он спросил:

— Но за что?

— Просто так.

Что еще за «просто так»?

- И что я должен сделать?

- То, что ты должен, сделать очень просто, — сказал мистер Хирстон, прислонившись к стене и прикрыв глаза, словно выбирая, что же поручить Генри. — Это не потребует никакого навыка вообще, только немного усилия. Возможно, придется проявить немного хитрости и, вместе с тем, простодушия. Не надо быть таким хитрым как евреи. У каждого имеется немного такой хитрости…

Генри ждал, моргая глазами от недоумения, не поняв, о какой хитрости идет речь.

— Но днем я у вас работаю.

— В тот день ты работать не будешь. Но все равно я тебе его оплачу.

— Ладно, — озадачено сказал Генри, с трудом выпуская воздух.

— Когда в конце дня центр закрывается, я от тебя слышал, что он закрывается в шесть часов вечера, ты остаешься внутри так, чтобы тебя не заметили.

— Но как это можно сделать? Меня заметят, если я не ушел.

— Ты должен скрыться, — сказал мистер Хирстон с внезапным нетерпением. Должно быть какое-то место, где можно скрыться. Ты — маленький мальчик. Может, в ванной, или в какой-нибудь комнате, которая там должна быть.

— Там есть складское помещение, — сказал Генри, и тут же пожалел, что упомянул это место, потому что он не был уверен в том, что ему вообще где-нибудь там захочется скрываться.

— Прекрасно. Главное, оставаться незамеченным, пока все не уйдут.

Генри заглянул в окно. Он увидел мистера Сельского в его синем шерстяном костюме-тройке, пересекающего тротуар напротив входа в магазин.

— Какое-то время тебе нужно подождать, убедиться в том, что все ушли. И тогда ты выходишь…

Генри вообразил себя в вечернем мраке неосвещенного центра. «Жуть какая-то», — подумал он.

— И ты находишь молоток. Там должен быть молоток, правильно? Ты сказал, что у них есть разные инструменты. Хорошо, находишь молоток. Или даже топор. Что-нибудь вроде того…

«Он сошел с ума», — подумал Генри.

— И что я делаю молотком?

— Я хочу, чтобы ты взял молоток и разбил деревню старика. Разбей, разломай…

Генри снова отшатнулся, словно получил от мистера Хирстона удар в живот, отчего у него сперло дыхание.

— В чем дело? — спросил мистер Хирстон, его глаза стали похожи амбразуры, а брови над ними сомкнулись перемычкой над переносицей.

Генри оцепенел. Он не мог говорить. Его затрясло, когда представил себе деревню старика, разбитую вдребезги молотком.

— Ладно, ладно, — продолжил мистер Хирстон. — Звучит ужасно, когда я сказал, что это так здорово. Но нам не нужно разрушать настоящую деревню. Это «липовая» деревня.

— Я не могу этого сделать, — сумел проговорить Генри.

— Уверен, что можешь. Тебе не придется уничтожать реальную собственность. Деревня — игрушка. Фигурки людей, которые он сделал — тоже игрушки. Все игрушки рано или поздно ломаются.

— Но она — подобие той реальной деревни старика, в которой он вырос, где жила его семья.