Я обсудила также этот вопрос с лордом Дэнтоном (кстати, он оказался очаровательным молодым человеком), и он думает, что его мать захочет сама представить Мьюриэл ко двору. Видишь, насколько облегчается наше с тобой дело.

Боюсь, твой отчим снова не захочет послать лошадей в Стоун-Хаус, хотя я думаю, и он обрадуется твоему возвращению домой.

Может, вы с Ханной в дилижансе доедете до Сент-Албанса, а я постараюсь убедить сэра Джеймса послать лошадей в Пекок-Инн.

Ты получишь это письмо в среду, а лошади будут ждать вас там в пятницу, так что у тебя будет время пообщаться с миссис Адольфус, которой наверняка не понравится твой скоропалительный отъезд».

«Слава Богу, — сказала она себе. — Я здесь переночую только одну ночь".

От такой перспективы ей даже показалось, что небо не затянуто облаками, а на нем сияет яркое солнце.

Пока она читала письмо, наверх принесли ее сундуки и пожилая ворчливая горничная уже схватилась за ее вещи.

— Ничего не надо распаковывать, Жозефина, — сказала девушка. — Завтра я уезжаю. Меня ждут дома.

Не дожидаясь ответа горничной, она бросила шляпку на ближайший стол и побежала вниз — сообщить ошеломляющую новость тете Агате, заранее приготовившись выслушать ее упреки: еще бы, ей придется послать сопровождающего до Сент-Албанса. Разве она разрешит Илуке путешествовать одной после всего случившегося?

«Я еду домой», — радовалась Илука, и ноги ее едва касались ступенек. Через прихожую она постаралась пройти более степенно. И поймала себя на том, что думает о графе. Он, наверное, уже вернулся со скачек и обнаружил ее исчезновение.

Что он, интересно, станет делать?

Неожиданно для самой себя она остановилась. Она вспомнила прикосновение его пальцев к ее подбородку, когда он повернул ее лицо к себе. И увидела улыбку графа — так при ней он никому больше не улыбался.

У Илуки снова возникло странное ощущение, и тело ее охватил трепет, так же, как когда рядом с ней был Лэвенхэм. Как будто еще раз она вознеслась на снежную вершину высокой горы под музыку тысячи цыганских скрипок.

С тех пор как она покинула дом графа, Илука вспоминала о нем тысячу раз в день. Ночами она лежала без сна, снова и снова переживая восторг того поцелуя…

И говорила себе, убеждала, что он уже забыл о ее существовании! И чем скорее она сделает то же самое, тем лучше.

Но слова — не чувства. Разум — не сердце. Граф Лэвенхэм был постоянно с ней — и когда она радовалась солнечному лучу, и когда слушала игру шарманки на улице.

А уж когда мальчик-посыльный насвистывал «Принеси мою метлу», все так явственно оживало в ее памяти, что хотелось плакать от боли.

«Ну почему я такая глупая? Ну можно ли влюбиться в мужчину, который хотел сделать меня своей любовницей? Я бы очень быстро ему наскучила», — ругала она себя.

Однако Илука понимала: между ней и графом возникло нечто большее, что является частью вечности. И она знала: сколько бы она ни прожила и скольких бы мужчин ни встретила, она никогда не сможет его забыть.

Мать Илуки, леди Армстронг, пребывала в полнейшей эйфории: наконец-то она сможет представить девочку в Лондоне королю Уильяму и королеве Аделаиде в отсутствие Мьюриэл!

Илука пыталась заставить себя радоваться вместе с матерью. По ее сердце болело и ныло, хотя она отлично понимала абсурдность своих чувств. И даже самые разумные доводы не утишали сердечную боль.

«Просто я видела в своей жизни слишком мало мужчин, вот граф и показался мне таким необыкновенным, сказочно красивым».

Она подумала, что первое отталкивающее впечатление возникло на основании того, что она слышала о нем. Однако при личной встрече граф оказался совершенно другим.