– Меня тут многие знают, – объяснил он причину своего волнения. – И далеко не все с хорошей стороны. Ты бы знал, сколько я всякого сброда в кутузку засадил!

– Тогда присматривай, чтобы тебе перо в бок не засадили, а я на себя беру наблюдение за пивной, – разделил обязанности я.

– Лады! – легко согласился он. – Свистнешь, как наш выйдет.

– Свистну.

Других Колиных агентов срочно выдернули на другое задание, и получилось, что на операцию вышли мы вдвоём. Особой радости это нам не добавляло.

Чтобы подсластить Николаю «пилюлю», я купил ему пару горячих пирожков с картошкой у разбитной торговки, чья внешность и поведение внушали хоть какое-то подобие доверия.

– Держи, – вручил я их ему.

– За что такая честь? – удивился Панкратов.

– Я уже понял, что ты вечно голодный.

– Не без этого! – ухмыльнулся он и с наслаждением впился зубами в румяный бок пирожка.

Прожевав, добавил:

– Хорошо, что без мяса взял, а то тут порой с такой начинкой продавали, вспомнить страшно… И с кошатиной, и с собачатиной. Да и с человечиной тоже было. Бр…

Я понимающе кивнул.

Минут через двадцать из пивной вышел Манкевич. Немного постоял на крыльце, поозирался и, не заметив нас, пошагал в сторону Сретенки.

– Пошли, – толкнул я локтем Колю.

Мы догнали Манкевича, когда он отошёл от пивной достаточно далеко, чтобы мы убедились, что за ним нет хвоста.

Поравнялись с ним, а потом клещами обхватили с боков.

Манкевич сначала испугался, но потом увидел, что это мы и облегчённо выдохнул.

– Уфф… Так нельзя, граждане начальники. Мне чуть плохо не стало!

– Адрес узнал? – сходу задал главный вопрос я.

Манкевич кивнул.

– Здесь, неподалёку. В Мясном переулке.

Он назвал номер дома и квартиры.

Панкратов присвистнул и как-то резко погрустнел.

– Коля, ты чего? – непонимающе вскинулся я.

– Вот сукин сын, выбрал же себе место для берлоги! – сквозь зубы произнёс Николай. – Самое злачное место в городе, не район, а сплошной бордель!

– Что, московский квартал красных фонарей? – догадался я.

– Ага, – сплюнул на мостовую Панкратов. – И, как понимаешь, нашего брата тут не любят.

– Нас вообще мало где любят, – изрёк банальность я. – Но ты ж понимаешь: трус не играет в хоккей.

Может Коля и не знал, что такое хоккей, но примерный смысл этой ставшей в не столь отдалённом будущем расхожей фразы, он понял сразу.

– Я что – на труса похож? – его лицо аж раскраснелось от обиды.

Я хлопнул его по плечу.

– Коля, ты похож на героя! И я тобой горжусь!

– Смеёшься?

– Правду говорю!

Наш разговор прервал Манкевич.

– Граждане сыщики, а со мной что прикажете делать? Мне тоже с вами на арест Князя идти?

По его виду и опаске в голосе было ясно, насколько он трусит.

– Ступайте в МУР, Манкевич. Доложите дежурному, что я – то есть товарищ Панкратов, велел вас задержать, – распорядился Николай. – И не вздумайте дать дёру. Мы вас хоть из-под земли достанем!

– Ну что вы… – заблеял Манкевич. – Как вы могли обо мне такое подумать?! Я всё осознал.

– Тогда идите! – отпустил его Коля.