– Не шуми, Чума! – Панкратов шагнул в квартиру следом за мной. – Уголовный розыск!

Чума оказался «непослушным мальчиком» – открыл рот, чтобы заорать, но мой кулак погрузился ему в солнечное сплетение, и вместо крика из уст бандита вырвалось шипение как из продырявленной шины.

Николай добавил ему рукояткой револьвера по макушке. Чума, потеряв сознание, опустился на корточки. Я подхватил его под микитки и отволок в угол. От бандита разило как от выхлопной трубы автомобиля. Понятно, почему он так легко принял меня за приятеля: Чума основательно набрался, и я мог бы смело представляться хоть папой римским.

Похлопал по карманам: оружия при нём не оказалось, даже завалящего кухонного ножика.

И вид у мужика прежде был какой-то чересчур спокойный – выходит, беглый Кравцов не счёл нужным предупредить подельников, посчитал более важным самому унести ноги. Даже на свою долю плюнул.

Бегло осмотрели квартиру: в ней были две страшно замусоренные и прокуренные комнаты и такая же кухонька, окно из которой выходило в глухой двор. Все комнаты, кроме одной, пустовали. По московским меркам – невиданная роскошь. Всё как всегда: нормальные люди ютятся как сельди в бочке, а бандосы позволяют себе куда более комфортабельные условия, хотя, конечно, общее состояние помещений можно было обозначить старым русским словом из четырёх букв, которое начиналось на «с», а заканчивалось на «ч».

Князя мы застали в гостиной за накрытым грязной скатертью столом, на котором стояла наполовину пустая здоровенная бутылка из-под самогона. На тарелках была разложена немудрёная закуска.

Из приоткрытого окна гулял прохладный сквозняк. Если бы не он – тут было бы не продохнуть от запаха самогона, перегара и плохой еды.

Князю хватило взгляда, чтобы просчитать, кто мы такие.

– А, мильтоны пожаловали, – пьяно протянул он. – И чего вам, спрашивается, спокойно не сидится?

– Ну, во-первых, не мильтоны, а уголовный розыск, Князь. Во-вторых, ты сам знаешь, зачем мы к тебе пришли.

– Ну-да, ну-да, – покачал головой Князь. – Совсем оборзели вы в своей уголовке. С какого, спрашивается, х… хрена, я должен ваши мысли читать? Либо говорите, с чем пожаловали, либо дверь прикройте и валите отсюда. За стол, уж прости, приглашать не буду – не заслужили, – ехидно заметил он.

– Ты, гражданин Обухов, говори-говори, да не заговаривайся! – зашумел Панкратов, и я наконец-то узнал фамилию рецидивиста. – Сам скажешь, где кассу типографскую спрятал или как?

– Смотрю я на тебя, гражданин сыщик, и ума не приложу: какая ещё типография, какая касса?

– Ваньку не валяй, Обухов! Ты и твой подельник Чума, а так же граждане Кравцов и Манкевич устроили налёт на типографию «Красный печатник». В качестве наводчика выступил кассир типографии. В настоящее время все они арестованы и дают признательные показания, – стал блефовать я.

– Ну, арестованы и арестованы, – пожал плечами Князь. – В наше время от сумы да тюрьмы не зарекайся… А что касается показаний ихних – так это поклёп на меня и на моего лучшего товарища Чумакова. За что парня обидели?

– За дело, – буркнул я. – Ещё раз хочу вас предупредить: ваши подельники сдали вас с потрохами, иначе бы мы не нашли адрес, в котором вы скрываетесь.

Князь изобразил широкую и презрительную ухмылку.

– С чего ты решил, что мы от кого-то прячемся? Мы перед законом чисты, вольны жить, где хотим, как говорит советская власть. А что касается каких-то там подельников… Я понятия не имею, о ком речь, начальник. Кравцов какой-то… Манкевич… Я и фамилии-то эти впервые от тебя слышу.