Но нет таких высот, которые не покорят ментовские упрямство и натиск, помноженные на желание найти преступника, протоптать дорожку к Папе, ну и заодно — немного заработать для семьи. Гонорар нам точно будет не лишним.

Чтобы история выглядела поинтересней, разбавил её несколькими забавными ситуациями из жизни, само собой не доводя их до фарса. Комедии в планах у меня не было.

После не менее сытного и вкусного обеда немного погулял с Настей по Одессе, радуясь скорому приходу лета. Всё-таки красивый город, этого не отнять. Чувствуется в нём и имперский дух и купеческий размах, и это несмотря на голод и разруху, последствия которой никуда не делись.

Первый драфт (на человеческом языке — вариант) сценария был готов уже к вечеру, а утром, доложившись непосредственному начальнику Кабанову, что товарищ Барышев отправил меня поднимать с колен отечественный кинопром и вообще всячески содействовать культуре, поехал показывать результаты труда Якову Абрамовичу.

Чтобы не упасть ему как снег на голову, предварительно предупредил его по телефону.

— Так быстро? — изумился он.

— Ну, а чего кота мучать! Так как — могу к вам приехать?

— Конечно-конечно, Григорий Олегович! Буду вас ждать, — довольно тепло отозвался Корн. — Заодно познакомлю вас с одним очень хорошим человеком. Уверен, вы найдёте общий язык.

Когда я приехал, в кабинете директора киностудии уже находился интеллигентный мужчина средних лет с густыми чёрными бровями и гладкой, выбритой до блеска, головой.

— Борис Лоренцо! — представился он.

Одет он был в слегка мешковатый костюм: то ли с чужих плеч, то ли товарищ Лоренцо порядком исхудал. Горло сдавил тугой узел галстука.

В сравнении с ним я смотрелся крестьянином от сохи, пусть на мне тоже были пиджак и брюки, но я никогда не умел их носить с дворянским лоском, а уж галстуки ненавидел всеми фибрами души.

— Борис — театральный деятель и сценарист, — с гордостью произнёс Корн. — Наш первый фильм «Шведская спичка» был снят по его сценарию.

— Ну, скорее по рассказу Антона Павловича… — поиграл в скромность товарищ Лоренцо.

— А ещё Борис Яковлевич режиссировал некоторые сцены в картине, так что он может оценить ваш труд глазами и сценариста и режиссёра. Покажите ему, пожалуйста, что вы написали…

Особого энтузиазма по отношению ко мне со стороны товарища Лоренцо не наблюдалось по вполне понятным причинам. Я для него был никто, какой-то мент, у которого вдруг взыграли творческие амбиции, почти гарантировано — графоман. Тратить на такого драгоценное время жалко, но приходится подчиняться, раз уж начальство приказало.

Поскольку особо фундаментальным мой труд не выглядел: два десятка страниц убористого и не особо разборчивого почерка (была мысль отдать девчонкам машинистам, чтобы те перепечатали, но потом я её отбросил), Корн предложил устроить читку прямо сейчас у него в кабинете.

— Заодно и послушаю, — улыбнулся он. — Чайку?

Лоренцо кивнул, и я, хоть и был сыт, согласился за компанию. Как известно, совместный приём пищи объединяет. Может, профессиональный сценарист сменит гнев на милость и не станет относиться к моим литературным экспериментам предвзято…

Увы, даже после того, как Борис Яковлевич изволил выкушать крепкого чайку с дюжиной сушек, его взгляд по прежнему оставался хмурым и не предвещал ничего хорошего.

Он взял первый лист так, словно боялся испачкаться, ненадолго вчитался, а потом спросил:

— Что это?

— «Библия персонажей», — произнёс я, но тут же мысленно стукнул себя по голове: мало того, что сам термин ещё не входу, так и само слово «библия» могла вызвать у моих собеседников нездоровые мысли. — То есть, краткое описание действующий персонажей: «фио», возраст, характер, биография…

— Зачем? — удивлённо поднял брови Лоренцо.