– Врага надо уничтожать, – согласился я.

– Но тут понимаешь, какая закавыка, Иван: Александр не убивал Хвылина – я это знаю, но доказать не могу. И если мы его посадим, то настоящий убийца останется на свободе. А это в нашем деле самое хреновое.

– Брось, Жора, – устало вздохнул Иван.

– Сейчас в тебе говорят родственные чувства. Любой, окажись на твоём месте, думал то же самое. Я – не исключение.

– Можешь объяснить, на чём строятся твои обвинения? – спросил я.

– Смотри сам: мотив – ревность. Хвылин был тем ещё ходоком, он приставал к твоей сестре – ну, думаю, ты в курсе. Быстров узнал об этом – и это тоже подтверждённый факт. На этой почве у них возник конфликт.

– Допустим, – кивнул я. – Мотив хороший, но его одного недостаточно.

– Кто тебе сказал, что я на мотиве зациклился? У меня и с уликами полный порядок: отсутствие алиби – раз! Свидетельские показания – два! Для любого суда хватит и ещё останется, – немного хвастливо заявил Самбур. – Обидно, что револьвер, из которого стреляли, не найден, ну да и без него есть чем припереть убийцу к стенке.

– А что за свидетельские показания? Кто-то видел, как Александр стрелял в Хвылина?

– Нет, – ответил следователь.

– Вот видишь! – обрадовался я, но Самбур тут же меня огорошил:

– Жена Хвылина показала, что незадолго до убийства к её мужу пришёл Быстров – очень взвинченный, раздражённый и злой. Они заперлись в кабинете, стали о чём-то спорить – разговор вёлся на повышенных тонах. Чтобы не мешать, жена ушла в свою комнату. Потом раздался выстрел. Она испугалась, заперлась в комнате и не выходила из неё, пока Быстров не ушёл. А потом вызвала милицию.

– Так, может, это она и стреляла в мужа? Сам говоришь – он ходок. – начал строить версии я. – Тётке надоело, что ей изменяют направо и налево, она где-то раздобыла шпалер, ну и всадила пулю в неверного супруга. Как тебе вариант?

– Да ты просто гений! – восхищённо произнёс Самбур, но по его тону было понятно, что он издевается надо мной. – Никто не додумался, а он – бац! И всё раскрыл! Так вот, товарищ сыщик, это была самая первая версия, которую я отработал в тот же день.

– И что?

– Пустышка, – вздохнул следователь. – На её руках и одежде не нашли следов пороха, а самый тщательный обыск в квартире и вокруг дома оказался безрезультатным – оружие не было найдено. И можешь мне поверить, никто не халтурил – мы исследовали каждый вершок, но всё без толку.

– Понятно, – протянул я. – А что она вообще за человек?

– Человек она, скажу я тебе, странный. Двинутая на всю голову.

– Это как? – заинтересовался я.

– Не, ты не подумай, что она совсем того, – покрутил у виска Самбур. – Баба – как раз соображающая. Но соображалка у неё только в одну сторону повёрнута.

– В которую?

– В литературную. Она поэтесса, печатается под псевдонимом Зина Ангина.

– Чего? – не выдержав, улыбнулся я.

– Зина Ангина – и я не шучу, – без тени улыбки произнёс следователь. – Представляет поэтическое направление не то символистов-декадентов, не то конструктивистов-авангардистов – она мне долго трещала на этот счёт, но я ни хрена не понял.