И снова жестокий облом.

— Мне он сказал, что вроде напал на след. Я и велел ему выдернуть тебя из Таганрога. В детали, увы, не вдавался. У меня, как понимаешь, своих забот по горло, — подтвердил мои худшие опасения Овчинников.

— Обидно, — покачал головой я.

По сути мне придётся начинать всё с чистого лица, а ведь в отличие от Вениамина — я в Таганроге чужой и ничего не знаю. Самый паскудный вариант из всех возможных.

— Кто ж знал, что оно так выйдет, — вздохнул начальник угро. — Знать бы раньше, где упадёшь…

— Разрешите привлечь к делу товарища Челика?

— Мамед!

— Я!

— Работаешь под началом товарища Быстрова. Вопроса есть?

Мамед оживился.

— Вопросов нет.

— Тогда приступай.

Раздав ценные указания, начальство село в экипаж и уехало докладывать ещё более высокому начальству. Всё-таки смерть сотрудника угро по меркам любого города — событие из ряда вон.

— Начнём с обхода соседей, — изрёк банальность я. — На тебе правая часть улицы, на мне — левая. Встречаемся тут, на крыльце.

— Понял.

Мамед оказался человеком покладистым. Не пришлось переживать, что заартачиться работать под начальством какого-то варяга из другого города.

Мы разошлись, каждый в выбранную сторону. Предстоял нудный, абсолютно рутинный, но при этом крайне важный — «поквартирник», в данном случае «похаточник». Зацепок у нас не было, и обход — единственный вариант хоть что-то найти.

Очень редко удаётся получить первые результаты сразу, обычно приходится просеять через мелкое решето кучу бесполезной информации, а ещё чаще — получаешь в ответ «не знаю, не видел, меня не было дома». Тут важно не привыкнуть к такому, а то есть любители работать, спустя рукава.

Ну, а кто ищет — тот всегда найдёт. Я был настроен на результат.

В первом доме меня встретила вдовушка лет сорока. Внутри было бедно и грязно, сама женщина успела хорошо принять на грудь и ничего внятного от неё я не добился, кроме мата-перемата. Пила она, не просыхая уже вторые сутки, так что если и могла что-то увидеть, так только белочку.

Было откровенно жаль и саму непутёвую бабу, и её троих нечастных чумазых ребятишек, уже второй день ничего толком не евших.

Хотелось от души приложить это создание, в котором от женщины почти ничего не осталось, но вряд ли бы на неё это подействовало. Я загнал её спать, а сам сбегал в ближайший магазин и накупил продуктов: хлеба, колбасы, яиц и немного конфет.

Глаза у детворы при виде этого богатства расширились. Сладостями их, мягко говоря, не баловали.

Здесь же я узнал первые ценные сведения. Старший из ребят — пацанёнок лет восьми сообщил, что видел, как недавно из дома напротив, то есть из хаты Дохина, выходил высокий военный с желтым портфелем в руках.

— А на голове у дядечки была шапка — будёновка!

— Давно ты его видел?

— Ну… — Он задумался. — Как в дом заходил — не видел, а вышел оттуда почти перед тем, как вы с другим дядей туда пришли.

— То есть ты и меня с напарником разглядел?

— Ага. А чего тут разглядывать-то… Мы ж напротив живём, дом дяди Вени для нас как на картинке. Занавеску сдвинул и сиди, смотри.

— А раньше этот военный тут бывал?

— Не-а, — мотнул головой мальчик. — Никогда не видел.

— Мама твоя могла его видеть?

— Матка пьяная была, ничего она не видела.

Что-то вроде этого я сразу предположил, так что известие меня не огорошило.

Мальчишка же оказался глазастым и деловым. Мы с ним разговаривали как два взрослых.

— Если ещё раз увидишь этого военного — сможешь опознать?

— Смогу наверное, — не очень уверенно ответил пацан.