– И как?

– Глухо, – сообщил Пётр. – Мы его крутили и так и этак, но потом поняли, что он тут не при делах. Короче, от версии пришлось отказаться.

– Палку не перегнули? – вопросительно поднял правую бровь Художников.

– Всё в рамках уголовно-процессуального кодекса! – клятвенно заверил напарник.

– Поверю на слово.

Тут Художников спохватился:

– А что это вы всё на работе кукуете? А ну, марш по домам, и чтоб вашего духу до самого утра не было!

Мы невольно заулыбались. Денёк сегодня и впрямь выдался горячий, нужно было немного отдохнуть, чтобы завтра с новыми силами навалиться на многочисленные дела. В общем, шутливый приказ Художникова был как нельзя кстати.

И только я намылился вместе с Петром отправиться домой, как в кабинете появился дежурный, за спиной которого выглядывала женщина с круглым лицом и пухлыми щечками, розовыми от холода.

– Товарищи, – обратился он к нам.

– Чего? – вздохнул Пётр, который как и я нутром почувствовал, что домой мы если сегодня и попадём, то глухой ночью.

– Тут вот гражданочка, – начал дежурный, но женщина его перебила:

– Хмарук Оксана Викторовна…

– Чем можем помочь, Оксана Викторовна? – спросил я.

Дежурный, поняв, что становится лишним, благополучно ретировался.

– У меня пропала семья, – отстранённым голосом произнесла женщина.

Держалась она на удивление спокойно, без нервов и истерики.

– Присаживайтесь, – показал я в сторону одного из стульев. – Расскажете в деталях, что стряслось. И да, можете снять пальто, у нас тут тепло.

Я помог Оксане Викторовне скинуть с себя верхнюю одежду, повесил видавшее виды пальтишко на крючок и сел напротив.

– Слушаю вас.

– Я проживаю в Вологде, работаю учительницей русского языка в школе трудовой молодёжи.

– Ну, а у нас в Ростове как оказались? – не выдержал Пётр.

Тут выяснилось, что характер у Оксаны Викторовны всё-таки не железный. На глазах её выступили слёзы, однако она вытерла их рукавом кофты.

– Вы знаете какое сейчас время: голодно и холодно, – продолжила она. – Мой отец всю жизнь проработал плотником, чтобы прокормить нас. Вот только работы стало мало, и он решил махнуть за заработки в ваши края. Месяца три назад собрался и уехал в Ростов, меня же направили на курсы в Москву. Когда я вернулась, то узнала, что от отца пришла весточка: дескать, так и так, устроился хорошо, помогли добрые люди, ждёт мать и сестру к себе.

– А как же вы? – удивился я.

– Я – замужем, – пояснила женщина, и тут мне стало ясно, что она очень молода – лет восемнадцать, не больше.

Просто одежда не по фигуре и отсутствие даже намёка на косметику делали её старше.

– Что дальше?

– Мать собралась и уехала, оставила для меня записку и письмо от отца. Когда я вернулась с курсов, соседи мне их передали. Я стала читать отцовское письмо и поняла, что писал не он.

– И что с того? Мало ли у нас неграмотных?! – удивился Пётр.

Оксана Викторовна обиженно вскинулась.

– Я сама занималась с отцом. Отличником он, конечно, не стал бы, но письмо написал бы сам без особого труда. А ещё я знаю его почерк. Письмо точно написано не его рукой.

– Что было в том письме?

– Вот, возьмите, пожалуйста. Я его специально взяла с собой, – она достала из-за пазухи завёрнутый в тряпицу бумажный треугольник.