Само собой, орудует она не в одиночестве, наверняка, есть и другие участники банды.

Ко мне стремительно возвращается хорошее настроение.

– Так, мужики, я знаю, кого нам нужно искать. Только… давайте не будем брать сразу. Сдаётся, что у нашей банды на гастролях задуман ещё какой-нибудь бенефис! Вот там всех и накроем! – торжественно объявляю я и с восторгом наблюдаю, как удивлённо открываются рты у парней.

Глава 23

Излагаю свои доводы, Пётр и Паша сначала слушают со скепсисом, потом, постепенно до них доходит моя правота, пусть подкреплена она не столько фактами, сколько размышлениями.

– То есть в Ростове орудует шайка киношников? – спрашивает напарник.

– Да. Пока всё указывает на них.

– Думаешь, они подставные и на самом деле никакую фильму не снимают?

– Почему? – пожимаю плечами я. – Ещё как снимают. Сам посуди: это же отличное прикрытие. Тем более, режиссёр и главная звезда – очень знаменитые, особенно этот самый Бужский, вон, сколько у него поклонниц. Ну кто подумает, что среди такой съёмочной группы затесалась шайка?! В общем, с самой фильмой всё в порядке, а вот Гуревич и её компания используют картину как ширму.

– Самое главное, чтобы Гуревич ничего не заподозрила, – справедливо замечает Пётр.

Я киваю.

– Для этого я сегодня с ней встречусь, постараюсь усыпить внимание. Если получится, попробую что-нибудь разведать об их планах.

– Ну это ты, брат, загнул!

Смеёмся вместе.

Возвращаемся на «базу», докладывать умные мысли начальству. Художникова нет, а здание губрозыска выглядит просто вымершим.

– Где все? – спрашиваю у дежурного.

– На операцию поехали, – отвечает тот.

Понятно, чекисты раскрутили маховик. Надежда, что Мамонта поймают в одной из семи выявленных лёжек так себе, но лучше что-то, чем ничего.

– Да, тут по вашему запросу насчёт задержанного Калюгина ответ пришёл аж из Нижнего.

– Ну-ка, ну-ка, – беру я бумажку с ответом товарищей – будущих горьковчан.

– Чего там? – интересуется Пётр.

– Да вот, полюбуйся, – протягиваю ему бумагу. – Наш Исидор – никакой не Исидор, и даже не Калюгин, а известный вор-рецидивист Иван Кошкин.

– А фамилию и имя такие нарочно взял, чтобы метки на одежде совпадали, – догадывается Пётр.

– В общем, товарищи из Нижнего благодарят нас и обещают на днях забрать Кошкина. У них на него столько дел заведено – как книг в библиотеке. Так что иди, тряси его – должен же Калюгин-Кошкин хоть когда-нибудь проснуться, а я снова в «Большую Московскую» к гражданке Гуревич.

– Смотри только, чтобы она тебя не окрутила. Баба видная, умеет из мужиков верёвки вить. Вон как завхоза в стойло поставила.

– Мы тоже щи не лаптем хлебаем.

В гостинице меня уж знают, запомнили с прошлого, не самого приятного визита. Лицо у дамочки за стойкой вытягивается, недовольно оттопыривается нижняя губа. Прямо безусловный рефлекс. Не удивлюсь, если после моего ухода сплюнут через левое плечо и трижды перекрестятся.

– Товарищ Быстров? – Она без проблем называет мою фамилию, чувствуется, что человек в родной стихии.

– Здравствуйте! Майя Гуревич у себя в номере?

– Нет. Никто из съёмочной группы ещё в гостиницу не возвращался. Наверное, в ресторане. Подождёте?

Смотрю на часы… Хрен знает этих киношников, могут пробухать до утра.