- Экий ты грозный, - сказал голос.

Добросил тоже вернулся, значит, я всё ещё там. В ментакле. В чёртовой мозгобойке, возможности которой - прав генерал - мне до конца пока неведомы. Да и вряд ли кто-то разбирается в этой адской игрушке до конца.

Были бы у меня зубы - заскрипел бы от злости, но даже этого пока было не дано.

- А мне каково пришлось, знаешь? - шептал голос. Дробился эхом, то звенел, то глухо бухал ударами огромного молота по колоколам башенного механизма. - Не знаешь... Но мне и мстить уже некому, если только тебе. Здесь и сейчас.

- Я-то при чём? - простонал кто-то моим голосом. Наверное, я же им и был, говорящим, или зелёное пламя смерти, или Нина, отдавшая всё: не за грузовик, как вы думаете, придурки. Не за выполнение приказа.

За Родину, уж какая она есть.

- А кому ещё? Смотри, думай, не отворачивайся, - сказал Добросил.

Кажется, играл Бетховен. Девятая симфония ре минор.

15. Побег

Меня разобрали на части, показывая мне каждую деталь, потом сложили вместе. Человек - вовсе не сумма составляющих, от перемены их мест трансформируется и он сам, хотя ни знания, ни умения, ни жизненный опыт на самом деле не изменились. Повернулась только точка зрения на мир и своё в нём место, но этого оказалось достаточно.

Я стал взрослее. Сложнее. Хуже. Лучше.

Смерть.

Свобода.

Жизнь.

Долг...

Ладно, потом разберусь, потом, потом, потом.

Позже.

- Жив? Ну что ж... - Голос вернулся. Он по-прежнему не был ни злым, ни добрым. Человек, у которого из всего набора внутренностей чудом работает только мозг, вообще не может позволить себе настоящие эмоции. Для него это слишком дорого.

- Почему ты не вмешался раньше?

- Вот ты смешной... Вмешаться я и сейчас не могу. Я такой... как бы тебе объяснить, навигатор, проводник по нижним мирам. Вергилий без права нажать красную кнопку. Ты, парень, сам, всё сам. Умрёшь ты или выживешь - зависит никак не от меня.

На месте генерала, я бы не выпускал меня сейчас в эту внутреннюю свободу. Добил, додавил, кинул бы обратно в карцер, выбил зубы - даже не знаю, что, но не на волю. Так человека не сломать, мне кажется.

Впрочем, я не знал, какие у него планы. Да и что творится в аппаратной - кто их знает, может быть, меня пожалел Док и сменил программу.

Сейчас я наслаждался парением в чистом утреннем воздухе над Центром. На самом деле меня как физического существа здесь не было и быть не могло, только дух, ментальная проекция на реальный мир. Чудовищная игрушка этот их ментакль, сродни "турку" - гениальному шахматному автомату фон Кемпелена, радости европейских монархов, который обыгрывал лучших игроков двора. Скопищу шестерёнок, пружин и гирек такого результата было не достичь, до появления электроники было ещё лет двести, поэтому внутри сидел ребёнок, безногий инвалид или карлик.

Обыкновенный карлик, просто сведущий в шахматах лучше окружающих.

- Чем вспоминать всякую ерунду, - заметил Добросил, - присмотрелся бы ты к вон той автоколонне.

Как же меня вывернуло и расплющило в маленьком аду! Я совсем забыл, что меня пытаются спасти. Я - или уже не я? - не был уверен в необходимости этого теперь. Но и бросить Нани, которая рисковала даже больше, чем я, было невозможно.

Небольшой по сравнению с остальными машинами тёмно-зелёный джип неспешно ехал первым, пробираясь по извилистой дороге к Центру. За ним двигались, чётко соблюдая дистанцию, два военных грузовика, похожие сверху на блестящих металлом больших рассерженных жука - только слишком угловатых, неживых - в природе таких не бывает.