|
Взгляды Марго в области экономики, политики да и вообще чего бы то ни было отличались максимализмом, а ее прямота и профессиональные знания зачастую меняли его собственные воззрения. Вдобавок по роду своей деятельности Марго имела дело с людьми, о которых он знал только понаслышке: в основном она помогала городской бедноте. – Еще коньяку? – спросил он. – Да, пожалуйста. Близилась полночь. В небольшой уютной комнате весьма роскошного холостяцкого жилища догорал камин. Свет был включен только над рекламными образцами. Алекс взял свой бокал с коньяком обеими руками, затем, сделав глоток, подбросил полено в огонь: – Ты принимаешь этот пустяк слишком близко к сердцу. Перепалка с Марго, как это часто бывало, возбудила в нем желание. Иногда обоим казалось, что чем жарче спор, тем сильнее их влечет друг к другу. – Объявляю собрание акционеров закрытым, – пробормотал он. – Значит, – Марго озорно на него взглянула, – ты не допустишь, чтобы эта дребедень увидела свет в таком виде? – Нет, – ответил он, – едва ли. Реклама “Кичардж” была откровенным надувательством, настолько откровенным, что завтра утром он воспользуется своими полномочиями и наложит на нее запрет. Пожалуй, он поступил бы так и без Марго. Она лишь укрепила его в собственном мнении. Они сидели на коврике перед камином и, глядя на языки пламени, наслаждались теплом. Марго положила голову Алексу на плечо. – Не такой уж ты старый и скучный меняла, – сказала она ласково. Он обнял ее за плечи. – Я люблю тебя, Брэкен. – Честное слово? Слово банкира? – Клянусь учетной ставкой всех банков мира. – Тогда докажи это сейчас же. – Она начала раздеваться. – Здесь? – изумленно прошептал он. – А почему бы и нет? – Действительно, – счастливо выдохнул Алекс: ему были дарованы радость и облегчение, вознаградившие его за пережитую сегодня муку… – Останешься на ночь? – спросил он. Она часто оставалась у него, впрочем, как и он у нее. Иногда он подумывал, что им ни к чему иметь две квартиры, однако съезжаться не спешил, поскольку прежде хотел, если посчастливится, жениться на Марго. – На всю ночь остаться не смогу, – сказала она. – Рано утром мне надо быть в суде. Они прошли в спальню, где она вынула из комода, который Алекс предоставил в ее полное распоряжение, ночную рубашку. Облачившись в нее, Марго выключила свет. Какое то время они молча лежали в темноте, прижавшись друг к другу. Затем Марго спросила: – Ты сегодня был у Селии? Он удивленно повернулся: Откуда ты знаешь? – Это всегда видно. По твоему подавленному настроению. Не хочешь рассказать? – Пожалуй, хочу. – Ты все еще винишь себя? – Да. Он рассказал ей о своем свидании с Селией, о последующем разговоре с доктором Маккартни, о том, как, с точки зрения психиатра, его развод и второй брак могут подействовать на Селию. – Значит, тебе нельзя с ней разводиться, – выпалила Марго. – Если я этого не сделаю, у нас с тобой не будет ничего прочного. – Вздор! Я тебе много раз говорила – прочность наших отношений зависит всецело от нас самих. Брак перестал быть незыблемым. Кто, кроме священников, серьезно относится к браку в наше время? – Я, – ответил Алекс. – Достаточно серьезно для того, чтобы хотеть на тебе жениться. – Ну так давай сами все и устроим. Чего мне совсем не нужно, милый, так это официального свидетельства о браке – через мои руки прошло столько официальных бумаг, что я успела потерять к ним интерес. |
