– Что такое, Гвидо? Ты повредил спину?

– Нет‑нет. Со мной все в порядке. Но, кажется, теперь я до него доберусь! – Брунетти подошел к шкафу и достал оттуда пальто.

Увидев это, Паола поинтересовалась:

– Куда ты?

– Пойду прогуляюсь, – ответил он и не стал ничего объяснять.

– Что мне сказать этой женщине?

– Скажи, что меня нет дома, – посоветовал он, и еще через мгновение слова его стали правдой.

Дверь ему открыла синьора Митри. На ней не было никакой косметики, вдоль пробора у корней волос проглядывала седина. Одетая в коричневое бесформенное платье, она, кажется, еще больше потолстела, с тех пор как комиссар в последний раз ее видел. Подойдя поближе, чтобы пожать ей руку, он ощутил какой‑то сладковатый запах – не то вермута, не то марсалы.

– Вы пришли, чтобы рассказать мне? – спросила она, когда они сели в гостиной друг напротив друга, по обе стороны от низкого столика, на котором стояли три испачканных бокала и пустая бутылка из‑под вермута.

– Нет, синьора, боюсь, пока я ничего не могу вам рассказать.

От огорчения госпожа Митри закрыла глаза и сложила руки. Через некоторое время она взглянула на комиссара и прошептала:

– А я так надеялась…

– Вы читали газеты, синьора?

Она не стала уточнять, что он имеет в виду, и покачала головой.

– Я должен кое‑что знать, синьора, – сказал Брунетти. – Я хочу, чтобы вы мне кое‑что объяснили.

– Что? – спросила она без выражения и без интереса.

– Когда мы с вами беседовали в последний раз, вы упомянули, что подслушивали телефонные разговоры своего мужа. – Она никак не отреагировала на его слова, и он добавил: – С другими женщинами.

Как он и боялся, на глазах ее появились слезы: они потекли по щекам и закапали на толстую ткань платья. Она кивнула.

– Синьора, не могли бы вы объяснить, как вы это делали? – Она взглянула на него в замешательстве, но он настаивал: – Каким образом вы прослушивали разговоры? Это важно, синьора.

Она смутилась и покраснела. Брунетти многим людям говорил, что он – как священник, что ему можно смело доверять любые тайны, однако сам знал, что это ложь, и поэтому не пытался ее убедить таким образом. Он просто ждал.

Наконец она призналась:

– Детектив, которого я нанимала, что‑то подсоединил к телефону в моей комнате.

– Магнитофон? – спросил Брунетти.

Она кивнула и покраснела еще больше.

– Он все еще там, синьора?

Она снова кивнула.

– Не могли бы вы принести его сюда, синьора? – Она продолжала сидеть, и он повторил: – Не могли бы вы его принести? Или сказать мне, где он находится.

Она закрыла глаза рукой, но слезы продолжали литься. Наконец она махнула свободной рукой за левое плечо, куда‑то в дальнюю часть квартиры. Брунетти быстро, пока она не передумала, встал и отправился в холл. Прошел по коридору: с одной стороны – кухня, с другой – столовая. Добравшись до конца коридора, он заглянул в комнату и увидел у стены вешалку для мужских костюмов. Тогда он открыл дверь напротив и оказался в спальне, о какой мечтали, должно быть, все девочки‑подростки: белые шифоновые оборки окутывали нижнюю часть кровати и туалетного столика, одна стена была полностью скрыта зеркалами.

Возле постели стоял сделанный «под старину», изысканный медный телефон: трубка покоилась на большом квадратном корпусе с круглым диском. Он подошел к нему, колыхая волны шифона. От аппарата отходило два провода: один тянулся к розетке, другой – к маленькому черному магнитофону размером с плеер.