— Тогда каждый встречается и прощается с собой и с собой, — сказал Уайли, — а также с другим и с другим.

— С собой и ею и с собой и ею, — сказал Нири, — где твоя чуткость, Уайли. Помни, здесь присутствует леди.

— Вы, — сказал Уайли с горечью, — мне предстояло увидеть, что вы не окажетесь неблагодарным. Как, несомненно, и этой бедной девушке тоже.

— Не совсем, — сказала мисс Кунихан. — Мне просто не должно было представиться случая увидеть его неблагодарным.

— Пункт третий, — сказал в ответ Нири. — Я не прошу о разговоре с Мерфи. Только явите его моим телесным очам, и деньги ваши.

— Ему может казаться, — сказала мисс Кунихан, — никогда нельзя быть уверенным, что, раз мы однажды его обманули, мы способны так поступить снова.

— Один обол, в счет причитающейся суммы, — сказал Уайли. — Милосердие возвышает.

— Пункт первый, — сказал Нири. — Согласно описанию Уайли, не требуется даже такой малости, как пресловутый любовный акт, если акты могут и впрямь вообще быть любовными или любовь выжить в актах, чтобы поприветствовать соседа соответственно времени суток с улыбкой и кивком головы по возвращении вечером и с нахмуренным видом и безо всякого кивка, уходя утром. А встреча и прощание в моем смысле не по силам ни чувству, каким бы нежным оно ни было, ни телесным движениям, какими бы искусными они ни были.

Он замолчал, чтобы услышать вопрос, в чем состоит его смысл. Уайли был балбес.

— Отрицание известного, — сказал Нири, — чисто интеллектуальная операция невыразимой трудности.

— Наверное, вы еще не слышали, — сказал Уайли, — Гегель остановил свое развитие.

— Пункт второй, — сказал Нири. — Ничего не может быть дальше от моих намерений, чем сидеть тут и давать мисс Кунихан понять, будто мы сейчас встретились. По-прежнему есть вещи, которых даже я не говорю леди. Но думаю, что не будет сочтена наивностью надежда на то, что лед был сломлен, или самонадеянностью упование на то, что Всемогущий справится и с остальным.

Свет в коридоре с треском погас. Уайли заарканил мисс Кунихан, не позволяя ей кануть в бездну мрака. В смертных судорогах эха Нири подал свой голос:

— Вот Его знак, или я сильно ошибаюсь.

Уайли вдруг почувствовал усталость от держания рук мисс Кунихан, точно в тот момент — благодатное совпадение, — когда она устала от того, что их держат. Он отпустил их, и ее поглотила тьма. Она прислонилась к стене с внешней стороны и слышно зарыдала. Это было тяжкое испытание.

— До завтра в десять, — сказал Уайли. — Приготовьте свою чековую книжку.

— Не бросай меня одного в таком положении, — сказал Нири, — когда я не вмещаю своих грехов, а мои губы еще горят от нечестивых слов, брошенных в пылу спора.

— Вы слышите это хлюпанье — настоящая буря, — сказал Уайли, — тем не менее вы думаете только о себе.

— Передай ей от старого жулика, — сказал Нири, — когда слизнешь их все, что ни одна не была пролита впустую.

После еще нескольких упреков, на которые он не получил ответа, Уайли удалился с мисс Кунихан.

Нири охватило странное чувство, будто он не доживет до утра. Ему и прежде случалось испытывать нечто подобное, но никогда так сильно. В особенности же ему чудилось, что стоит ему шевельнуть одним мускулом или произнести один звук, и это определенно окажется роковым. С превеликой осторожностью он дышал в эти долгие часы мрака, дрожа неукротимой дрожью и вцепившись в подлокотники кресла.