Мерле закрыла глаза и положила ладонь между каменными ушами богини-львицы. В тот же миг Серафин взял ее за руку. Она решила, что он хочет ее остановить, даже силой, но он не стал ее останавливать.

Вместо этого он притянул ее к себе, обнял и поцеловал.

Мерле не отстранилась. Она еще ни разу в жизни не целовала мальчика в губы, и когда кончики их языков соприкоснулись, она очутилась где-то далеко отсюда, совсем в другом месте, может таком же опасном, но не настолько холодном и безвыходном. Там, где есть надежда для отчаявшихся. Открыв глаза, она встретилась с его взглядом. И поняла правду.

— Нет! — В полном смятении она оттолкнула его от себя.

Потрясенная, смущенная, испуганная, она не хотела поверить в то, что произошло.

«Королева?» — мысленно вскрикнула она. — Секмет?

Ей никто не ответил.

Серафин грустно улыбнулся, опустил голову и занял ее место у помоста.

— Нет! — кричала она. — Вы не могли… Вы не сделали этого.

— Он отважный мальчик, — произнесла Королева голосом Серафина. Его устами. Его губами. — Я не дам тебе умереть, Мерле. Он поступил как настоящий мужчина. А окончательное решение приняла я сама.

Серафин положил ладонь между ушами окаменевшего тела. Мерле кинулась к нему, пытаясь оторвать его от тела Секмет, но он лишь покачал головой и прошептал:

— Нет.

— Но ты же… — Слова Мерле повисли в воздухе.

Серафин поцеловал ее и дал возможность Королеве Флюирии — Текучей Королеве — перейти в его тело. Он действительно это сделал!

У нее подогнулись колени, и она тяжело свалилась на самую высокую ступень алтаря, еще не залитую водой.

— Ты потеряла много сил, — сказали в один голос Серафин и Королева. — Некоторое время ты будешь спать. Тебе надо отдохнуть.

Она попыталась взобраться еще выше, броситься к Серафину, умолить его не делать этого. Но тело уже не подчинялось ей. Словно с уходом Королевы из нее улетучилась, вытекла вся энергия, которая столько дней держала ее на ногах почти без сна и пищи. Теперь на нее навалилась усталость, коварная, как болезнь. Она не оставила Мерле никакого шанса.

Реальность ускользала, расплывалась, голос Мерле хрипел, колени подгибались.

Она видела, что Серафин, стоя у алтаря, закрыл глаза.

Она видела, что Фермитракс кружит, как светляк, вокруг головы беснующегося Сына Матери.

Она видела друзей на балюстраде, они напоминали цепочку темных бисерин или булавочных головок. Ее глаза застилали слезы, Все вокруг расплывалось, теряя очертания. Как в тумане. И вдруг совершенно отчетливо из тумана выступило бледное лицо Серафина с закрытыми глазами. Внутри ее все кричало от бесконечной муки и печали, но ни единый звук не вырывался из ее уст.

Мимо нее пронесся серый силуэт, легкий как перышко. Силуэт хищной кошки из серого камня. Раздался плеск воды. Волна ударила в лицо.

Секмет, подумала она.

Серафин.

Мир рушился в ней самой. Мир рушился вокруг нее.

Сын Матери. Секмет. И снова, и снова Серафин.

Она уснет. Просто уснет. Она больше не сражается.

Ее подхватили чьи-то руки, протянувшиеся из серебряного зеркала водной глади. Узкие девичьи руки, за которыми чудились другие. Фигуры в воде.

Серафина больше не было в живых. Она это знала. Но не хотела в это верить. И все равно знала.

Сын Матери вопил на весь храм.

— Мерле, — прошептала Юнипа и потянула ее за собой в Зазеркалье.

Наступила темнота. Сверкнуло серебро. Крики исчезли.

— Мерле, — еще раз шепнула Юнипа. Мерле попыталась заговорить, но ее дрожащие губы не слушались, голос прерывался.