|
– Ты должна рассказать мне все. – А ты не хочешь сам прочитать бумаги? – Попозже, – покачал головой я. – Эрон однажды увидел тебя в компании Вампира Лестата. Он определил этот случай сло-вом, которое любил, но которым редко пользовался: «душераздирающий». – Язык у Меррик на-чал слегка заплетаться, но голос зазвучал еще более мелодично, и в нем появился намек на прежний новоорлеанский французский акцент. – Эрону поручили проследить, чтобы похороны прошли как полагается. И вот ночью, когда его пригласили на опознание старого тела Дэвида Тальбота, он заметил молодого человека и стоящего рядом с ним вампира. Эрон сразу обо всем догадался и впервые в жизни испугался за тебя. – Что еще? – спросил я. – Позже, – негромко продолжила Меррик, – когда ты бесследно исчез, Эрон был уверен, что Лестат насильственно изменил твою сущность. Только так и никак иначе мог он объяснить, почему ты разом порвал все связи с прошлым, хотя сведения от банков и агентов определенно подтверждали, что ты жив. Эрон отчаянно скучал и множество раз решительно заявлял о том, что ты не мог стать вампиром по собственному желанию. Все свое время в тот период он полно-стью посвящал изучению проблем, связанных с белой ветвью клана Мэйфейров – с Мэйфейр-скими ведьмами, – и отчаянно нуждался в твоих советах. Я долго не мог найти в себе силы, чтобы ответить. Я не плакал, потому что вампиры не плачут, а лишь отвел взгляд и принялся осматривать пустое кафе, но ничего не увидел, разве что размытые силуэты туристов, плотной толпой двигавшихся по Джексон-сквер. Я прекрасно знал, каково остаться одному в горестный миг – не важно, где и когда это случается. Теперь я был один. Затем я мысленно вернулся к Эрону, другу, коллеге и напарнику, вспомнил все, что нам довелось пережить, и пред моим мысленным взором явственно предстал его образ: ясные голу-бые глаза, доброе лицо. Я увидел, как он в своем льняном полосатом костюме-тройке не спеша прогуливается по ярко освещенной Оушэн-драйв в Майами-Бич, резко выделяясь на фоне ос-тальных людей, словно яркий узор на темной картине. Меня захлестнула волна боли, но я не сопротивлялся и полностью отдался в ее власть. Убийство Эрона было связано с тайнами Мэйфейрских ведьм. И совершили его какие-то вероотступники из Таламаски. Вполне понятно, почему мой верный друг не предоставил ордену свой отчет обо мне: время было неспокойное. Доказательством тому служит и тот факт, что сам он в конце концов стал жертвой предательства со стороны ордена. А потому моя история в его невероятном архиве так и останется без финального аккорда. – А еще что-нибудь там было? – спросил я наконец у Меррик. – Нет. Больше ничего нового. Так, отдельные дополнения и нюансы. – Она снова глотнула из стакана. – К концу жизни Эрон был ужасно счастлив, знаешь ли. – Расскажи. – Я имею в виду Беатрис Мэйфейр. Он любил ее. Эрон никогда не предполагал, что будет счастлив в браке, но тем не менее это случилось. Она была красивая, общительная женщина, удивительным образом сочетавшая в своем характере черты троих или даже четверых разных людей. Эрон признался мне, что никогда прежде не испытывал такой радости, какую дарила ему Беатрис. И конечно же, она не была ведьмой. – Очень рад это слышать, – откликнулся я дрогнувшим голосом. – Значит, Эрон стал, так сказать, одним из них. – Да, – кивнула Меррик. – Во всех отношениях. Она пожала плечами. Стакан в ее руке оставался пустым. Странно, но она не спешила на-полнить его вновь. Почему? Возможно, хотела убедить меня в том, что давно уже перестала быть той великой любительницей выпить, какой слыла прежде. – Но я ничего не знаю о тех белых Мэйфейрах, – наконец сказала она. – Эрон всегда огра-ждал меня от них. Моя работа последние два года была связана с вуду. |
