|
И все же мне опять показалось, что все вокруг смотрят на меня. Особенно не скрывала этого парочка, переходящая улицу на углу. А затем я увидел вдалеке Меррик и на этот раз от-четливо различил на ее лице выражение злорадства, словно она радуется моему смятению. Я тихо охнул, когда видение исчезло. – Как она это проделывает, вот что непонятно! – вслух пробормотал я. – И зачем ей это понадобилось? Я быстро направился к дому, не зная еще, войду ли я в него, когда вокруг меня творится такая чертовщина, но стоило мне приблизиться к нашей подъездной аллее, которая начиналась за большими арочными воротами, обрамленными кирпичной кладкой, как я увидел самое страшное видение из всех. За решетчатыми створками ворот стояла Меррик из далекого прошлого: девочка в коро-теньком сиреневом платьице. Слегка наклонив голову набок, она слушала, что нашептывает ей на ухо пожилая женщина, и кивала в ответ. А в пожилой женщине я безошибочно узнал давно умершую бабушку Меррик, Большую Нанэнн. Тонкие губы Большой Нанэнн кривились в едва заметной улыбке, и она тоже кивала в такт своим словам. Присутствие Большой Нанэнн всколыхнуло в моей душе воспоминания и забытые чувства. Я испытал ужас, затем гнев, но постарался взять себя в руки. – Не исчезайте, не уходите, – закричал я, метнувшись к воротам. Но фигуры растворились в воздухе, словно зрение отказало, глаза потеряли фокус. Терпение мое лопнуло. Окна нашего дома светились, изнутри доносились очаровательные звуки клавесина – Моцарт, если я не ошибся. Наверняка это Лестат включил плеер возле своей кровати с балдахином на четырех столбиках. Значит, сегодня вечером он почтил нас своим ви-зитом и, как обычно, будет молча лежать и слушать записи до самого рассвета. Мне отчаянно хотелось подняться к себе, насладиться музыкой и с ее помощью успокоить нервы, увидеть Лестата, позаботиться о нем, а потом найти Луи и рассказать ему обо всем, что произошло. Однако для всего этого еще не настало время. Я не мог войти в собственный дом «в закол-дованном состоянии» – следовало немедленно вернуться в гостиницу и разрушить чары, что называется, на корню. Я поспешил на Рю-Декатер, поймал такси и поклялся себе никуда и ни на кого не смотреть до встречи с Меррик. С каждой минутой мое настроение делалось все более суровым. Где-то в глубине сознания зазвучали заклинания-обереги, призывавшие духов защитить меня, а не пугать. Впрочем, я мало верил в древние слова, зато до сих пор хранил в памяти вос-поминания о том, сколь мощным даром обладала Меррик. Взлетев по лестнице, я вставил ключ в дверь номера и, едва перешагнув порог, увидел мерцание свечи и вдохнул очень приятный аромат, еще раз напомнивший о прежней Меррик, – аромат флоридской воды, благоухающий запахом свежеразрезанных апельсинов, любимым за-пахом богини вуду Эзили и носящей то же имя богини культа кандомбле. Что касается свечи, то она стояла на крышке красивого сундука как раз напротив двери. Это был манящий свет, лившийся наружу из глубокого стакана, позади которого стояла и смотрела в самую его сердцевину прекрасная гипсовая фигурка святого Петра с золотыми клю-чами от Царства Небесного – скульптура высотой примерно в полтора фута, изображавшая Пет-ра темнокожим, со светло-желтыми стеклянными глазами, одетым в мягкие зеленые одежды, расшитые золотом, и в пурпурную накидку с еще более затейливым золотым узором. В руках святой держал не только всем известные ключи от рая, но и большую книгу. От потрясения волосы у меня на затылке встали дыбом. Конечно, я сразу понял, что эта скульптура символизирует не только святого Петра, а еще и Папу Легбу, бога-посредника, бога, открывающего духовные царства, дабы посредством кол-довства ты мог добиться успеха. Прежде чем начинать заклинания, молитву или жертвоприношение, следует воздать долж-ное Папе Легбе. |
